То, что мы втроем, не сговариваясь, забрели в одно место и в одно время – было настоящим чудом. Или судьбой?

Мне хотелось, чтобы этот волшебный момент не заканчивался. Обида на Глеба внезапно испарилась, уступив место щемящей тоске по нашей дружбе, по тем беззаботным временам, когда мы не думали о будущем.

Не знаю, сколько бы я так простоял, глядя на своих бывших друзей и вспоминая прекрасные времена, проведенные с ними. Возможно, еще несколько минут у меня бы было, однако их меня лишило противное белое существо, которое тихо подкралось сзади и укусило меня за ногу так, что я не смог сдержать громкого крика.

– Ай, блин! – заорал я так, что вздрогнула даже Натка в наушниках.

Она остановила качели и одним резким движением выдернула наушники. От яблони отлепился Глеб и испуганно закрутил головой. Пара секунд, и он увидел меня. Его лицо вытянулось, и он открыл было рот, но его опередила Натка. Она возникла прямо передо мной, такая же устрашающая, как и в ту ночь, когда мы воровали у нее малину.

– Снегов! Какого лешего ты тут орешь на всю ивановскую?!

Кажется, из нас троих я был единственным, кто обрадовался нашей внезапной встречи. Наташа почти не смотрела на меня, а если и смотрела, то с презрением. Макс же сначала меня игнорировал, а затем принялся злиться и кричать.

Впервые за день мне захотелось психануть и свалить из лагеря. Собственно, веской причины быть тут у меня больше не было, ведь Наташа сказала, что не задержится здесь.

Чтобы успокоиться, я вышел из нашей комнаты – надо будет позже «поблагодарить» Илью за столь «приятное» соседство – и устроился в кресле рядом с фикусом. Выводить Снегова своим присутствием не стоило, он реагировал на меня как бык на красную тряпку.

Сосредоточится на учебнике по юриспруденции, который я прихватил с собой, никак не получалось. Мысли крутились вокруг Наташи и Макса, их лица то и дело мелькали перед моим мысленным взором. Обида, которая жила со мной все эти три года, неожиданно притупилась, когда я увидел лица друзей.

Черт возьми, как же, оказывается, я по ним скучал! И как хотел снова стать их другом. Хотел вернуть чуть ли не братские отношения с Максом и те новые чувства, которые проросли из нашей с Наташей дружбы.

Я как сейчас помню момент, когда понял, что влюбился в нее.

Нам было по четырнадцать. В последний день августа мы шли из школы, где репетировали Первое сентября. Максим никак не мог запомнить танцевальные движения, поэтому его оставили еще на час, а нас с Наташей отпустили.

– Думаешь, у него получится? – спросила Наташа, протянув мне купленное только что мороженое в вафельном стаканчике. Себе же она взяла «Лакомку».

– Сомневаюсь. – Я разодрал упаковку и с наслаждением откусил большой кусок от мороженого. Зубы сразу же свело от холода, и я зажмурился в ожидании, когда пройдет это неприятное чувство.

– Обычно проблемы с организацией всегда у нашего класса, но на этот раз оплошали вы. – Наташа осторожно откусила толстый слой шоколада и лизнула само мороженое.

– Наверное, потому что заболела наша классная, – пожал плечами я.

Елена Викторовна была не только классным руководителем нашего 8А, но и организатором всех школьных мероприятий. В отличие от 8Б, где училась Наташа, мы постоянно где-то участвовали и выступали. Из-за этого нас снимали с уроков, переносили нам контрольные, да и вообще много чего прощали. За это «бэшки» нас недолюбливали и завидовали черной завистью.

– Приятно видеть, что без Елены Викторовны вы такие же простые смертные, как и мы, – хохотнула Наташа.