– Мальчик, похоже, привязан к вам, мистер Молдон, – немного помолчав, сказал Джордж.

– О да, конечно, – ответил старик, погладив ребенка по курчавой головке. – Джорджи очень любит своего дедушку.

– Тогда ему лучше оставаться с вами. Мой доход по процентам составит примерно шестьсот фунтов годовых. На образование Джорджи вы можете тратить сто фунтов в год, а остальное пусть полежит в банке до его совершеннолетия. Его опекуном будет мой друг, присутствующий здесь, – если, конечно, он согласится принять на себя эту обязанность, – а пока что я позволяю мальчику быть на вашем попечении.

– Но почему бы тебе самому не позаботиться о нем, Джордж? – спросил Роберт Одли.

– Потому что я отплываю на первом же корабле, что следует из Ливерпуля в Австралию. На золотых приисках или где-нибудь в лесной глуши я буду чувствовать себя лучше, чем здесь. С этого дня и часа я уже не гожусь для цивилизованной жизни, Боб.

При этих словах в слабых глазах старика блеснули искорки.

– Бедный мой мальчик, – сказал он, – думаю, ты прав. Ей-богу, прав. Смена обстановки, жизнь на дикой природе и… и…

На этом его красноречие иссякло, потому что его порядком смутил пристальный взор Роберта Одли, устремленный на него.

– А не слишком ли вы торопитесь избавиться от своего зятя, мистер Молдон? – сурово спросил он.

– Я? Избавиться? От зятя? Да боже мой, сэр! Пусть, ради собственного блага, поступает, как ему заблагорассудится.

– Полагаю, ему, ради его же блага, следовало бы остаться в Англии и заняться воспитанием собственного сына, – сказал Роберт Одли.

– Не могу! Говорю тебе, не могу! – воскликнул Джордж. – Каждый дюйм этой проклятой земли ненавистен мне. Я хочу бежать отсюда, как бежал бы с кладбища. Завтра рано утром я улажу все денежные дела и уеду в Ливерпуль, не медля ни минуты. Пусть полмира отделяет меня от ее могилы!

Перед тем как покинуть гостиницу, он зашел к хозяйке и задал ей несколько вопросов о своей покойной жене.

– Бедствовали они здесь? – спросил он. – Наверное, сидели без пенни в кармане, пока она болела?

– Ой, да что вы! – замахала руками женщина. – Капитан, как и нынче, ходил в поношенном платье, но в кошельке у него всегда было полным-полно соверенов. Бедная леди ни в чем не нуждалась.

Услышав это, Джордж с облегчением вздохнул, хотя и не понял, откуда у вечно пьяного отставного лейтенанта военно-морского флота, живущего на пенсию, равную половине прежнего оклада, – откуда у такого человека могли взяться деньги на лечение дочери.

Однако Джордж был слишком поглощен своим горем, чтобы задуматься над этим всерьез, и потому не стал более задавать вопросов, но в компании тестя и Роберта Одли отправился на пристань, где стояло судно, следовавшее до Портсмута.

На прощание старик отвесил Роберту весьма церемонный поклон.

– А ведь ты, кстати, не представил меня своему другу, – с упреком обратился он к Джорджу.

Джордж взглянул на него с непонимающим видом; потом до него дошло, о чем идет речь, и, прежде чем тот успел повторить свою просьбу, Джордж взбежал по трапу на судно.

Пароход двинулся в открытое море, и, когда он достиг противоположного берега, контуры острова растаяли за горизонтом в лучах заката.

– Подумать только, – сказал Джордж, – всего лишь два дня назад я спешил в Ливерпуль, надеясь прижать супругу к своему сердцу, а уже нынче вечером я спешу прочь от ее могилы!

Официальный документ, делавший Роберта Одли опекуном Джорджа Толбойза-младшего, был оформлен в адвокатской конторе на следующее утро.

– Великая ответственность, что и говорить! – воскликнул Роберт. – Я – опекун кого-либо или чего-либо! Я, который за всю свою жизнь не сумел толком позаботиться о себе самом.