— Доброго утра нашим маленьким гостям! — улыбнулся продавец, — и их прекрасным мамам!

Мира подозрительно глянула на парня за стойкой. Не привык ребенок к комплиментам от мужчин. Дикая, как я. И не стоит гадать, кто в этом виноват. Любого, кто пытался приблизиться ко мне, я отталкивала, боясь, что снова не переживу ту боль. Время хоть и залечило раны, но шрамы никуда не делись.

— Здравствуйте! — сощурилась она, — а мясо у вас есть?

Осталось добавить: «А, если найду?» и показать удостоверение полицейского. Ей-богу, если бы она не пошла по пути художника, стала бы актрисой.

Но и парень оказался не промах. Подыграл моей малявке, подзывая ее пальчиком, будто сейчас покажет нечто особенное, тайное… Склонившись над витриной, они стали рассматривать образцы блюд.

— Это мясо осьминога. Его поймали сегодня утром в самом центре Средиземного моря. Он хотел утащить с рыбацкой лодки куклу, которую рыбак вез для своей дочери.

— Его за это убили, да?

Парень с сожалением кивнул.

— А это гусь, который держал в страхе всю деревню под Ростовом. Щипал за пятки малышню! — возмутился тот, будто говорил о преступлении века.

— И этого тоже наказали?

— И этого тоже, — вздохнул продавец, — а это…— восхищено пропел он, — это буйвол! Три года он уничтожал спаржевые поля, и наконец вчера…

— Нет! — скривилась Мира, — пожалуй, не буду мясо. Какое-то злое оно получается…

Продавец развел руками, мол, какое есть.

— А может, ты хочешь маниярские сладости? — подмигнул он, поглядывая на меня.

Цена на эти сладости была сопоставима с моей месячной зарплатой. Но откуда ему это знать, если я стою в буфете зала экстра-класса. Но главной причиной запрета было вовсе не это.

— Нет! И не делай бровки домиком, дорогая! Нельзя! — вмешалась я.

Я взглядом попросила ее прекратить этот концерт. Мира прекрасно знала, что ей нельзя сладости, но пока не понимала почему все дети трескают конфеты, а она должна от них отказываться. Поэтому периодически пыталась продавить меня. Но я была непреклонна. Лишний грамм углеводов ставил под угрозу жизнь моей дочери.

И когда я уже была близка к истерике, из последних сил уговаривая вредную девчонку, снова явился он. Голый дядя в штанах.

Кажется, этот человек занимал собой все пространство. Хоть он и стоял у самого выхода, но ей-богу, я чувствовала его руки на себе. Будто он стоял совсем близко, почти вплотную, и нежно касался шеи, оглаживал плечи…

Гневно фыркнув на мироздание, пробующее на прочность мои нервы, я быстро ткнула пальцем в блюда, которые Мира точно съест, и поспешила увести ее от искушающей сладостями витрины за столик. А себя от искушающего своим видом мужчины.

Взяв дочь за руку, по дуге я обогнула дорогу, по которой посетители проходили за меню, и выбрала самый дальний столик.

Думаю, манурец понял, что я стараюсь держаться от него на расстоянии, и не станет докучать своим вниманием. К тому же, я с ребенком, а это то еще препятствие для мужика, жаждущего приключений. «Разведенка с прицепом!» Глаза бы выдрала тому ущербному, что дал это звание одинокой женщине с ребенком.

Манурец медленно, плавно зашагал к витрине, смотря прямо перед собой. Чувствовалась в нем неестественность, будто он сдерживал себя, чтобы не напугать всех вокруг. Все же его мощь, великанский рост и инопланетное происхождение были поводом опасаться.

Еду доставил робот-официант. Моргнув лампочкой на макушке, одну за другой он выкатил тарелки с нашим заказом и, пожелав приятного аппетита, укатил. Мира самостоятельно придвинула к себе тарелку с картофельным пюре и куриными колбасками, положила пару соцветий брокколи и обидчиво поджав губы, глядя точно в глаза, отправила в рот одно из них. Мол, смотри, мама, что мне из-за тебя приходится есть!