В этот же вечер за ужином Нильс старался дать Томасу последние наставления:

– В общем, просто делай, что умеешь. И ни о чем не думай.

– Легко сказать… – прожевывая очередную котлету, нахмурился Томас.

– Знаешь, сейчас я понимаю, что всегда проигрывал, потому что слишком много додумывал.

– Это как?

– Я больше думал о том, смогу ли я победить, нежели просто сражался. Я мечтал о тех сокровищах, славе и женщинах, что получу после победы. А надо было смотреть на соперников, которые были прямо перед глазами и легко пользовались моей расхлябанностью.

– Женщины? Неужели?!

– А ведь был подготовлен лучше всех…

– Обидно.

– Да. Поэтому просто выключи ум и сконцентрируйся на бое. Ты всему научен. Дай своим навыкам свободу.

– Что-то еще?

– Пожалуй, ты уже все знаешь и умеешь. Ничего нереального в твоей затее нет: один мой товарищ когда-то забрал сто золотых с первого раза…

Однако мотивация Томаса была на порядок серьезнее, чем у молодого Нильса, и селянин опять не смог уснуть в ночь перед важнейшим событием. Как его в Школе ни тренировали легко отключаться в самых экстремальных условиях, все же необычайная значимость предстоящего турнира никак не позволяла ему успокоиться. Томас отчетливо понимал, что, будь он простым участником турнира, он вряд ли бы так волновался, отчего его шансы на победу были бы выше. Однако вся его жизнь зависела от одного завтрашнего дня, и потому он ничего не мог с собой поделать, продолжая раздраженно ворочаться в кровати.

Толком не выспавшись, Томас привел в порядок свои вычурные доспехи, снарядил в тяжелую конскую броню Вектора и в сопровождении Доров отправился на Арену. Там, в затхлом и темном помещении под трибуной, уже разминались претенденты на титул чемпиона. Отовсюду раздавались скрежет и бряцание металла, то и дело слышались вздохи и вскрики, а снаружи доносился шум толпы.

Приготовившись к первому туру и нацепив шлем с декоративными соколиными крыльями, Томас уселся на длинную лавочку в ожидании своей очереди, где рядом с ним оказался тот самый Черный рыцарь. Отвыкнув за последние месяцы от роскоши, селянин долго разглядывал его и не смог сдержать восхищения от качества покрытых мелким орнаментом доспехов.

– Дорого?

– Смотря для кого, – фыркнул незнакомец и демонстративно отвернулся, опустив вытянутое вперед забрало своего жуткого шлема.

– Есть все-таки жизнь за Стеной…

В это время снаружи торжественно загудели фанфары, знаменовавшие прибытие короля. И долгожданное событие, главное развлечение чопорной столицы, началось с громкого приветствия судьи:

– Да здравствует король!

– Да здравствует Парфагон! – задрожали трибуны.

Спустя некоторое время, дождавшись, пока высокие гости усядутся в шатре, ищущих удачи воинов стали попарно вызывать наружу. Взяв арбалеты, те нарочито уверенно, боясь показать слабину, браво выходили под дробь барабанов. Через несколько минут только один из них – как правило, весьма довольный – возвращался под шум аплодисментов. Томас оказался в двадцать седьмой паре, в связи с чем ему пришлось томительно долго ожидать своей очереди. Из-за этого ожидания появились самые разные мысли, предательское волнение и обволакивающая усталость, будто молодой организм пытался защитить себя от скорой опасности, коварно усыпляя беспокойный разум.

Внезапно сквозь приятную негу селянин услышал свое имя и быстро вскочил, озадаченно и глуповато оглядываясь по сторонам. Схватив арбалет, он растерянно выбежал на залитую солнцем шумную Арену, чуть не оглохнув от барабанов, которые встретили его у ширмы в подтрибунное помещение.