Однажды поздним утром, когда солнце уже подбиралось к зениту, а птицам поднадоело горланить в саду за окном, Томас проснулся и сразу же вспомнил о фазе. Стараясь не двигаться, он стал пробовать заученные техники: воображаемое кручение вокруг телесной оси, визуализацию трущихся друг о друга рук, а также бег вокруг беломраморной скульптуры Альберта Третьего, украшающей постамент у главного здания Школы. Не получив результата ни в одном из действий, он попробовал снова закрутиться, снова увидеть руки и снова оказаться у скульптуры. Мальчик повторял этот выученный в Школе цикл раз за разом – и вдруг совершенно четко увидел свои исцарапанные ладошки прямо перед собой, хотя глаза были закрыты!

Как его учили, Томас тут же попробовал взлететь, чтобы оказаться в фазе. К своему ужасу, он со свистом в ушах по-настоящему воспарил к ветхим, с мягким душком подгнившей древесины перекрытиям потолка. И без того обостренные, как это бывает у детей, ощущения стали еще более реалистичными, достигнув чудовищной четкости и невиданной ранее детализации. Он настолько испугался этого загадочного происшествия, что сразу же приземлился на кровать, где с большим трудом смог расшевелиться и встать. Босиком, в одной пижаме и с выпученными глазами, он с криком выбежал из своей комнаты и стремительно слетел по холодным ступенькам на первый этаж. В светлой столовой, всегда пропитанной запахом выпечки, уже накрывала стол сестра Нильса, в чепчике и белом фартуке поверх легкого платьица ее любимого сиреневого цвета.

– Маргарита! Маргарита! – задыхался Томас.

– Что случилось? Доброе утро!

– Я научился летать!

– Вот время пошло: дети раньше выучиваются летать, чем здороваться!

– Доброе утро!

– Вот, другое дело, – Маргарита аккуратно поставила последнюю тарелку на белую скатерть, а затем вышла в смежную кухню, утопавшую в клубах пара. – Так что у тебя там?

– Я только что летал!

– Вот как! И давно так умеешь?

– Первый раз. Мне это не приснилось!

Внезапно послышались тяжелые шаги, и в столовую в одних панталонах забрел заспанный Нильс. Его невероятно массивное волосатое тело с поигрывающими от каждого движения бугристыми мышцами поразило Томаса.

– Ничего себе…

– Что за крики? – недовольно пробурчал рыцарь. – Мутанты напали?

– Доброе утро! Наш герой научился летать, – рассмеялась Маргарита, гремя посудой на кухне.

– Хм, вот оно как. Доброе, доброе…

– Доброе утро, дядя Нильс! Это все правда.

– Да ну тебя! Не может быть!

– Прямо до потолка взлетел.

– Ха, а я-то думаю: кто там по крыше все утро бродит, – рассмеялся рыцарь. – А наш будущий воин случайно не пробовал попасть в фазу перед этим?

– У меня не получилось.

– Интересно…

– Но зато я научился летать!

Нильс с хрустом в коленях присел на белый стул, так что заскрипела его мягкая спинка, и посадил рядом Томаса. Потрепав волосы мальчика, он с грустью оглядел пустые тарелки, что ждали своего часа вокруг чаши с подтаявшим маслом и кувшина с молоком. Однако уже через миг на его лице расплылась довольная улыбка, когда сестра вынесла кастрюлю вареных яиц и корзинку с горячими булочками, от запаха которых свело скулы.

– Мм… – закатил глаза воин. – Томас, мне кажется, мы все-таки должны тебя поздравить с первой фазой!

– Как раз готова праздничная перловка, – улыбнулась Маргарита и снова ушла греметь посудой на кухне.

– Но у меня же не получилось…

– Ты взлетел?

– Да.

– Значит, был в фазе.

– Ты меня не понял, дядя Нильс. Я правда взлетел.

– Понимаешь, фаза такой и должна быть. Она не отличается от реальности по ощущениям. Все как обычно, только ты можешь сделать гораздо больше, чем сейчас. Например, взлететь, пройти сквозь стену или начать наращивать силищу, как у меня, – русоволосый рыцарь гордо поднял руку и напряг груды мускулов, после чего широко заулыбался.