Старик откинулся на спинку кресла, и глаза его вспыхнули; сейчас Беннет видел перед собой храбреца, поскакавшего на помощь человеку, попавшему в беду.

– Эти грабители застрелили подо мной коня, но я не пострадал, встал и начал стрелять, целясь в их вожака. К этому времени мои помощники уже спускались с холма, и мерзавцы сбежали. А человек, которого я спас, оказался Исад-пашой, командующим армией султана. В благодарность он подарил мне одну из своих невольниц-девственниц. Это была большая честь, и я просто не мог отказаться. К тому же… Хелена очень мне понравилась, и не хотелось обрекать ее на жизнь невольницы. Но не мог же я с чистой совестью иметь рабыню… Поэтому и женился на ней.

Так мать Мари была рабыней? Что ж, это объясняло все недомолвки посла относительно ее происхождения.

– Хелена настаивала на том, чтобы уехать в Англию. Думаю, жизнь здесь была бы для нее слишком унизительной – все напоминало бы ей о прошлом.

Но этим утром Мари посетила пашу. Как она могла дружить с человеком, которому принадлежала ее мать?

А Реджинальд между тем продолжал:

– Хелена очаровала английское общество. И она пыталась получить в Англии поддержку ее собратьям грекам. Но… Одиннадцать лет назад пневмония унесла ее. – Тяжко вздохнув, сэр Реджинальд умолк, и глаза его потухли.

– А когда вы вернулись в Константинополь?

– В том же году. После ее смерти. Мари тогда было двенадцать. Но я отправил девочку сюда пораньше – когда заболела Хелена. И я все еще не уверен, что она простила меня за то, что ее не было рядом, когда умирала ее мать. Они с матерью были… как две стороны одной вазы. – Сэр Реджинальд взял со стола графин с бренди и дрожащей рукой добавил бренди в чай. – Мари – это все, что осталось мне от Хелены. К счастью, она сумела перенести потерю, если так можно выразиться. Справилась, как мне казалось. Однако… – Старик умолк.

Беннет молча кивнул. Было ясно, что Мари отнюдь не глупа, хотя и вела себя слишком вызывающе. Так почему же она согласилась делать чертежи даже после того, как в нее стреляли? Неужели ее отец и впрямь своей привычкой к опиуму вконец истощил семейные сундуки?

– Времена, должно быть, настали тяжелые, когда вы сюда вернулись, – заметил майор.

Сэр Реджинальд посмотрел на него с некоторым удивлением.

– Ну, не такие уж тяжелые. Константинополь довольно приятный город, а мои раскопки расположены неподалеку…

– Но здесь жизнь дороже по сравнению с Лондоном, верно?

Сэр Реджинальд усмехнулся:

– У нее есть приданое, если вас это интересует. Я не богат, но могу обеспечить свою дочь.

– Так почему же ваша дочь так настойчиво рискует своей жизнью?

Дверь кабинета скрипнула и заметно приоткрылась. Беннет нахмурился, а старик с улыбкой сказал:

– По-моему, Мари хочет присоединиться к нам.

Переступив порог, она проворчала какое-то турецкое слово, которое, как подозревал майор, было не вполне приличным.

Мари вдруг расплылась в улыбке и проговорила:

– Добрый день, отец. Добрый день, Беннет.

Мужчины встали, и Беннет, приблизившись к девушке, поднес к губам ее руку. Она попыталась высвободить руку, но майор сказал:

– Не беспокойтесь. Ваш отец знает, что у нас роман.

Старик снова улыбнулся:

– Мари, он совершенно прав. Нет необходимости смущаться. Я тоже был когда-то влюблен. Но где же ты пряталась? Я уже несколько дней тебя не видел.

Мари пожала плечами и тут же спросила:

– Отец, как ваша работа?

– Перевод идет хорошо, а как твои рисунки?

– Я еще не нашла синекрылых бабочек, которых искала.

– Найдешь, я уверен. От тебя никому не скрыться, даже бабочкам. – Старик погрозил дочери пальцем. – Ведь мы с тобой оба знаем, зачем ты зашла сюда. Так вот, я даю разрешение твоему майору…