– Спасибо. А разве вы… – я замялась, смутилась и на пару мгновений потеряла дар речи. И с новой силой возненавидела себя. – Разве у вас на сегодня нет планов?

– Ты уверена, что готова? – Дядя Шайн задумался и усмехнулся, улыбаясь. – Нет, ты не об этом. Ты наверное говоришь о Канне. Скучаешь по ней? Ревнуешь ко мне? Я дорвался и слишком много ее времени забираю себе. Мне не стоит быть таким жадным. Прости.

Дядя Шайн с такой легкостью сказал «прости», что вроде бы мне стоило ему не поверить, но я не могла не поверить ему. Я чувствовала, что он говорил искренне.

– Немного. Но я считаю, что мама сама решает, с кем она хочет провести свое свободное от работы время. К тому же я боюсь, что мое присутствие рядом с ней вызывает в ней не самые лучшие чувства.

– О чем ты? Канна любит тебя, – возразил дядя Шайн. – Я и рядом не стоял с тобой по важности для Канны.

– Я не об этом. Я о том, что она винит себя в произошедшем. Что если бы она не боялась моего осуждения, что она… встречается с мужчиной младше себя на четырнадцать лет, то… ей бы не было стыдно попросить вас помочь мне с устройством сюда, а не в ту академию…

– …и тебя бы там не было, – угрюмо закончил за меня дядя Шайн. Я кивнула. – Канна хорошо скрывает свою боль. Я не замечал, что это ее до сих пор беспокоит. Позволь мне разобраться с этим. Ты не должна избегать Канну, а Канна не должна чувствовать вины за то, что ты пострадала на вступительном испытании. Она сделала все, чтобы обучить тебя. И благодаря ее работе ты достаточно сильна, чтобы выжить в той катастрофе.

После разговора с дядей Шайном мне стало гораздо легче. По крайней мере мама попала в руки достойного мужчины, а не тирана или очередного пьяницы, обворовывавшего мать собственной жены.

***

Дядя Шайн сдержал обещание, и после работы он переоделся, и мы отправились в госпиталь. Мне казалось, что я была спокойна и сдержана, но отражение в большом зеркале показало мне, насколько искусственно выглядела моя напускная уверенность. Дядя Шайн положил руку мне на плечо, и так мы дошли до стойки регистрации.

Я не влезала в разговор, пока он договаривался о визите (судя по всему, договорился заранее, так что я понятия не имела, чего или кого мы ждали). Через несколько минут перед нами появился лечащий врач Ноя – молодая светловолосая целительница. Раз уж ей доверили лечить Ноя, несмотря на ее возраст, то она наверное гениальна как минимум. Жаль, что толку от ее гениальности нет.

Слушая ее щебетание в пол-уха (никакого флирта с ее стороны я не замечала, просто голос очень сладкий), я запоминала дорогу к палате Ноя на случай, если придется пробираться втихушку. Внутри я была холодна как лед, и в то же время чувствовала, как хрупко мое самообладание, и оно могло разбиться на миллионы осколков в любой момент.

– Ты готова? – участливо спросил дядя Шайн, когда мы остановились у двери в палату. Я нерешительно кивнула и вошла первой.

– Черные?! – ошалела я, увидев отросшие волосы Ноя с белыми кончиками. – У него черные волосы? Не белоснежно белые?

Дядя Шайн рассмеялся, словно мы были дома и чаевничали, рассказывая анекдоты, а не на пороге палаты его длительно спящего без причины младшего брата.

– Да. Блондины сейчас в моде. Ной считает крутыми людей с белоснежно белыми волосами, – со смехом сквозь слезы объяснил мне дядя Шайн. – От рождения Ной такой же черноволосый как все в нашей семье.

Всю нервозность как рукой сняло, и я без страха подошла к спящему Ною. Бабушка не спешила взять мое тело под контроль. За моей спиной стояли дядя Шайн и лечащий врач, и по всей видимости их присутствие мешало бабушке…