Князь хмыкнул, покачал головой:

– Мари?

Мари… Я упрямо мотнула головой. Командировка. Надо признать, решение весьма изящно. И не откажешь – приказ. Господин Милевский даже мою мнимую самостоятельность превратил в очередной рычаг.

– Всё в порядке, Иван Петрович, благодарю за мазь, – я забрала ледяной подарок и крепко обхватила пальцами. – До встречи.

Бортников не позволил себе даже поморщиться.

– Я пришлю вам билеты с посыльным, – сказал мужчина и вежливо мне поклонился. Приподнял шляпу, повернувшись к Алексею, и ушел, удерживая трость параллельно земле.

Я сложила бумагу по сгибу и вернула Милевскому приказ.

– Зачем? – поджала губы.

– В поместье моей тетки произошла кража. Княжна Давыдова – особа, приближенная к государю. Дело взято под высочайший контроль. Но Анастасия Алексеевна не любит полицейских и не пускает их в дом. Ты поедешь туда со мной в качестве моего секретаря и осмотришь место преступления.

– Вы что-то перепутали, Алексей Сергеевич, – спокойно ответила я, – я всего лишь архивариус и ничем не смогу помочь. Наоборот, буду в тягость.

– Не стоит скромничать, – чуть улыбнулся Милевский. – Уверен, ты справишься. Будь готова завтра к восьми.

– Довольно фарса, ваше сиятельство! – крикнула я и замолчала. К дому подъехал черный Ситроен. Любимая марка князя.

– Довольно, говоришь? – зло процедил он. – Почему вместо того, чтобы быть дома, ты стоишь с Бортниковым на расстоянии вытянутой руки? Белянин не предупредил тебя об опасности? Чернышов ничего не объяснил? Твои ботинки в грязи, у тебя обветрены щеки, где ты была, Мари?!

Он схватил меня за плечи и, до боли сжимая, встряхнул, вынуждая посмотреть ему в глаза.

Я поморщилась и ответила:

– Гуляла.

– Гуляла, – по слогам повторил Милевский и медленно разжал пальцы, отпуская меня. – Разумеется. Другого времени для прогулок ты найти не могла.

– Верно, – я кивнула. – И согласитесь, Алексей Сергеевич, оказалась права. Командировка-то ведь у меня на неопределенный срок. До особых распоряжений Андрея Аркадьевича, или ваших? Простите, не совсем поняла.

Милевский свел брови и, демонстративно осмотрев меня с ног до головы, подал мне локоть.

– Холодно. Идём в дом.

Высокие двери подъезда, широкая лестница. Алексей остановился напротив моей двери и отрывисто приказал:

– Открывай.

Я сунула руку в карман, извлекая ключ. Два поворота. Скрипнул замок. Дернула ручку и, отворив дверь, обернувшись, бросила:

– Забыли свой ключ, князь?

Я вошла, зажигая тусклый электрический свет. Милевский – следом. Он закрыл дверь на металлический крюк, помог мне снять пальто, набросил вещь на трехрогую вешалку, по хозяйски разделся сам и, неожиданно резко приблизившись, встал на колени. Крепко обнял мои ноги, прижимаясь к грубой серой юбке щекой и закрыв глаза. 

– Да, – наконец ответил он. – В Москве уже весна. Ключ остался в шубе. Заставишь вернуть?

– Нет.

– Нет? – он поднял на меня глаза, ослабил ворот рубашки, и я хмыкнула, заметив фиолетовое пятнышко на его коже.

– Разве я имею на это право? У вас синяк на шее, ваше сиятельство. Вы бы прикрылись, а то неловко. И любовнице скажите, чтобы придержала страсть.

Милевский тяжело вздохнул:

– Одно твоё слово.

– Ты обещал мне свободу, – чеканя каждый слог, сказала я. – Ты дал мне слово не вмешиваться в мою жизнь. Ты солгал.

– Полно тебе, душа моя. Я и не вмешивался!

– Уходи, Алёша, – выдавила я, отрывая руку от его лица. – Я буду готова к восьми.

Он поднялся с колен, пошатнулся, забирая весеннее пальто.

– Алёша … – повторил он. – Ты жестока, мой ангел.

Я распахнула дверь, провожая его в холодный вечер, вслушиваясь в затихающие на лестнице шаги. Повеяло морозом, я поправила платок на плечах. Заперлась и с горечью заметила: