От одного взгляда на бетонную парковку внизу закружилась голова, но я мужественно взяла себя в руки и высунулась из окна.

И в этот момент за спиной раздалось:

– А можно было сначала завтрак приготовить, а уже потом уборками заниматься?!

От неожиданности я вздрогнула и выронила тряпку из рук. Пальцы со скрипом проехались по стеклу в тщетной попытке остановить падение, а в следующую секунду меня захлестнуло ужасом от ощущения невесомости: я перевалилась через бортик балкона.

Последнее, что увидела – это физиономию мужа, обеспокоенного отсутствием полноценного завтрака.

Что-то мокрое, холодное, дурно пахнущее упало мне на лицо и облепило щеки. Я тут же сдернула это с себя, кривясь от неприятного ощущения, и открыла глаза. В моих руках была тряпка. Вонючая, ворсистая. Такими в казенных учреждениях моют полы.

Только что ею умыли мое лицо.

Под лопатками я чувствовала твердые доски пола, на коже – влажные следы, оставленные тряпкой.

– Довольно разлеживаться, кляча тощая! – раздался где-то сверху визгливый женский голос, и я поморщилась уже во второй раз.

Зачем так орать?

От каждого звука голова, тяжелая, как чугунный котелок, взрывалась болью. Никак не получалось собраться с мыслями и вспомнить, где я нахожусь.

Кстати, «кляча тощая» – это мне?

– Вы только посмотрите на нее! Совсем стыд потеряла! – первому голосу вторил другой, тоже женский, только басовитый. Перед глазами сразу нарисовался образ лихой атаманши из старого мультика. Той, что с гитарой, черным хвостом волос на макушке и крупной родинкой на щеке.

– Где я? – слабо шепнула я, пытаясь приподняться на локтях.

– Ты что, со стула рухнула, когда окна мыла? – пробасили рядом. – Головой ударилась? Но тебе все равно придется готовить нам завтрак.

Окна!

От внезапного воспоминания я резко села, и внутри черепной коробки случился мини атомный взрыв. На миг меня ослепила яркая белая вспышка, следом перед глазами потемнело, а потом сквозь пелену слез я увидела перед собой размытые силуэты.

Пришлось поморгать, чтобы неясные образы обрели детали.

Надо мной возвышались две незнакомые брюнетки, будто сошедшие со страниц исторического романа. Одна стояла, скрестив руки на груди, другая – уперев их в бока. Обе откормленные, с короткими шеями и круглыми красными щеками. Пышные платья делали фигуры этих дородных девиц еще более громоздкими, а корсеты трещали по швам в попытке создать им талии.

На врачей в больнице, куда меня доставили после падения с десятого этажа, толстушки похожи не были, на ангелов в раю – тоже. Я терялась в догадках.

Наверное, нельзя рухнуть с такой запредельной высоты на бетонную парковку и остаться в живых. Я должна была очнуться в медицинской палате, вся в бинтах и увешенная капельницами, или не очнуться вовсе, а вместо этого, целая и невредимая, сидела на полу в незнакомом месте и слушала верещание странно одетых толстух.

– Бездельница! Уже восемь утра, а окна до сих пор грязные, полы немытые, завтрак не готов. Мы тут с сестрой и матушкой с голоду пухнем, а она лежит себе отдыхает.

– Лентяйка! Лишь бы ничего не делать.

Я незаметно ущипнула себя за руку. Боль ощущалась вполне реальной, и все равно каждую секунду времени мне казалось, что я вот-вот проснусь.

– А ну марш на кухню! И чтобы к девяти часам на столе были блины с вареньем и свежие булочки, а не успеешь…

Тем временем к моим собственным воспоминаниям начали примешиваться чужие, вливаясь в них тонкой струйкой, словно молоко в кофе.

И чем больше я узнавала о жизни некой Хлои Фалмер, за которую меня здесь, судя по всему, приняли, тем выше ползли мои брови вверх.