— Тась, а пойдем завтра гулять? Я возьму выходной, и мы весь день проведем вдвоем. Хочешь?

Молчит.

— А я вот очень хочу. У меня в этом месяце еще не было выходных. Сходим в парк или торговый центр. Куда захочешь.

— К маме хочу, — плачет малышка.

— Я не могу отвезти тебя к ней, — ухожу от объяснений. — Но я очень хочу, чтобы мы с тобой подружились.

— Зачем? — спрашивает мышонок, высунув нос из своей импровизированной норки.

— Мне нужен друг, с которым иногда можно гулять. Погуляй со мной завтра, Тась.

— А потом ты отвезешь меня к маме?

Нервно сглатываю. Она так на меня похожа, что иногда даже чуточку страшно. Русые волосы, большие карие глаза и характер. Такая же упрямая и настойчивая.

— Почему мне нельзя к маме? Она больше меня не любит?

— Уверен, что любит. Твоя мама, малыш, она... — понимаю, что надо сказать.

Как правильно? Не сделаю ли я хуже? Но куда хуже то? Мне кажется, дальше только прямиком в ад. Хотя для девочки, которая в один миг лишилась своей привычной жизни, мамы, мужчины, которого она считала отцом, это он и есть сейчас. Настоящий ад. Чужой дом, чужие люди, чужие вещи.

— Тасенька, твоя мама очень-очень тебя любит, — подбираю слова. Вспоминаю какой-то дурацкий старый фильм и там было примерно вот так, — она на небе сейчас. И оттуда за тобой смотрит. Прямо со звездочки.

— Моя мама умерла? — произносит страшные слова эта хрупкая кроха.

— Прости, — опускаю взгляд.

Мне почему-то стыдно перед ребёнком за такие страшные новости.

Тася снова плачет, я глажу ее по волосам, бормочу нечленораздельно слова поддержки и обещания.

Не выдержав больше детских слез, встаю, беру Тасю на руки, прижимаю к своей груди и уже с девочкой на руках сажусь на ее кровать.

— Все хорошо будет, — целую ее в макушку. — Обещаю тебе, — плавно раскачиваюсь вместе с ней. — Все наладится. У тебя будет новая жизнь. Красивая одежда, игрушки, лучшая школа, кружки. Расскажешь мне, чем ты больше всего любишь заниматься?

Тася снова не отвечает, но и не плачет больше. Слушает мой голос, хлюпая носом. Она совсем не спрашивает про отца. Психолог говорит, что девочка прекрасно понимает, что этот мудак ее предал. Не представляю, как такое возможно. В моей циничной, расчетливой башке не укладывается, как можно отдать… Не так. Продать своего ребенка. Надо называть вещи своими именами.

Ты, сука, растил ее семь лет! И вот так, как котенка, просто выбросил из своей жизни.

А Ната не понимает, как я смог так быстро принять малышку. Я и сам не понимаю. У меня появилось ощущение целостности с ее появлением. Будто вот так оно и должно быть. Просто понимание, что это по-настоящему моё.

— Я люблю играть в футбол, — вдруг тихонечко признается Тася. — И еще мама… — ее голос снова дрожит. — Мама обещала отдать меня в музыкальную школу на пианино.

— Ч-ч-ч, — глажу ее по спинке. — Будет тебе и футбол, и музыкальная школа. Хочешь, прямо завтра сходим и все узнаем?

— Хочу, — она доверчиво обнимает меня обеими руками за пояс, прижимается щекой к груди и, пригревшись, засыпает, сидя у меня на коленях.

5. Глава 5. Бред какой-то

Агния

Сонливость и муть в голове проходят только к обеду. Даня утром уехал на работу, Вика, скорее всего, еще в университете. Дома тихо. Накинув халат, иду на кухню, закручиваю кран, чтобы вода не капала в раковину. На сушилке разложена чистая посуда после завтрака. В кофеварке остатки кофе. Мне нежелательно его пока, ставлю чайник, беру Данину кружку с сушилки просто потому, что она мне не чужая. Кидаю в нее пакетик и кубик сахара. Подхожу к окну, смотрю во двор. Там, на площадке, играют незнакомые мне дети с незнакомыми мамочками. Смотрю на них и сердцу становится больно.