Мы уничтожим друг друга... уже уничтожили.

Что я скажу Саше и что Влад скажет Полине?

Что мы скажем нашим родителям?

Как мы, в конце концов, сможем посмотреть теперь друг другу в глаза?

Но это будет потом. А пока я выгибаюсь в пояснице и кричу, ловя запретный, порочный оргазм, а потом позволяю брату перевернуть меня на живот и вколотиться в мою хлюпающую смазкой щель с новой силой.

Так лучше. Так я, по крайней мере, не вижу его лица и могу хотя бы на мгновение представить, что это не мой брат, а какой-то другой мужчина...

Хотя – кого я сейчас обманываю, гребанная идиотка? Невозможно ни с чем и ни с кем перепутать эти сильные руки, это рваное дыхание, этот пьяный запах пота, наполнивший все пространство вокруг.

Влад двигается надо мной, словно танцует какой-то древний ритуальный танец и одновременно зверем разрывает свою добычу: жадно, требовательно, быстро. Крепкие ритмичные удары бедрами, болезненное трение влажной кожи, моя хлюпающая смазкой щель, его бьющаяся в мои напряженные ягодицы мошонка. Он рычит и сильно кусает мою спину, я кричу и выгибаюсь под ним, мечтая, чтобы это поскорее кончилось и одновременно никогда не заканчивалось.

Мне никогда ни с кем не было так... так охуенно.

Я признаю это с ужасом.

Но еще бы: никто не знает меня и мое тело так хорошо. Даже Саша не научился ничему подобному за два года близких отношений. А Влад делает это так запросто, так горячо, красиво и естественно, словно мы рождены, чтобы заниматься друг с другом сексом.

Брат выбивает из меня второй оргазм, вгрызается мне в холку, как лев в антилопу, выдергивает член и лихорадочно дрочит, через несколько мгновений кончая мне на спину. Сперма выстреливает густой упругой струей и скапливается теплой влагой в ямочке между ягодицами и двумя половинками спины. Только тут, окончательно задохнувшись, я наконец ощущаю, как до ссадин натерлись о жесткий пол возбужденные соски, как болят все кости и мышцы, понимаю, что на коже останутся следы его зубов и что я сама расцарапала себе ладони ногтями, пока до боли сжимала кулаки...

Влад быстро отстраняется и встает с пола. Я слышу, как он начинает торопливо одеваться. Вжикает молния ширинки на его джинсах. Шлепают по полу босые ноги. Потом он садится на пол, скрестив ноги по-турецки. Я все еще лежу на животе, потому что мне стыдно подняться и показать ему обнаженную грудь и растекшийся от слез и страсти макияж.

– Хуево, – говорит наконец мой брат – громко и как будто бы не мне лично, а просто в пространство.

– Хуево, – соглашаюсь я тихим надломленным голосом. – Отвернись, пожалуйста, мне тоже нужно одеться.

Влад усмехается, но отворачивается, и тогда я поспешно вскакиваю с пола и принимаюсь искать свои трусики.

– Вон они, – мужчина указывает мне на жалкий клочок ткани.

– Не смотри! – требую я жалобно, а брат вздыхает:

– Да чего я там не видел...

– Это пиздец полный, ты понимаешь, Влад?! Это просто пиздец! – я быстро натягиваю трусики и футболку и подскакиваю к нему, ударяя обоими кулаками в тяжело вздымающуюся и твердую мужскую грудь.

– Ты меня чертовски выбесила, – говорит он сквозь зубы и смотрит на меня зло, прожигает взглядом пронзительных голубых глаз, таких до боли родных и таких теперь жутких и чужих.

– И что, надо было меня трахать?! – взвизгиваю я.

– Ты не особо сопротивлялась, – фыркает он.

– Ах ты... – я замахиваюсь и ударяю его по лицу, замахиваюсь еще раз, но теперь он перехватывает мое запястье и сжимает в крепких тисках:

– Прекрати.

– Что нам теперь делать, блять?! – почти кричу я ему прямо в лицо.