– Негативу?

– Правильно! Чувствуешь могучую поступь прогресса и социальной эволюции? У вас там, в Москве, все по старинке, приходит «крыша», требует бабки. Так сказать, стадия собирательства и охоты. А у нас в области народ уже перешел к более высокоорганизованному подходу. На «крышу» с горя и ОМОН можно натравить. А какой ОМОН ты натравишь на налоговую инспекцию, собирающуся утвержденный и во всех отношениях законный налог?

– И этот налог – он сейчас действует?

Калягин развел руками.

– Извини, не следил. Вернешься в Чернореченск, расспросишь. И сам понимаешь – если налог еще действует, то все рассказы насчет того, что Негатива пригасили – лапша на уши.

В кармашке Калягина коротко провякал телефон, и бывший мент, извинившись, взял трубку. Выслушал сказанное, коротко дакнул, потом взглянул на часы.

– Все, – сказал Калягин, – пора закругляться. Волка ноги кормят.

– Тебя не подвезти?

– Вон мои сидят, – ткнул пальцем куда-то вбок Калягин.

В зеркальце заднего вида Черяга углядел черную «Беху» с затенененными стеклами.

Калягин вышел из «Мерса», и тут же дверца БМВ предупредительно распахнулась, и рядом с ней словно из воздуха нарисовались два крепких мальчика.

Бывший мент обошел капот внедорожника и внезапно наклонился к Черягау.

– Последний вопрос на засыпку, – сказал Калягин, – ты как думаешь, если Извольский отдаст нашей ментовке серьезный приказ, – не просто указивку или там пожелание, а настоящий, зубодробительный – она его послушается или нет?

– Конечно, послушается.

– А вот и нет.

– Но ее же Извольский содержит, а не центр.

– Ага. Славик ей деньги дает. По его милости славный сын сопредельного тувинского народа Александр Могутуев сидит в шикарном кабинете и ездит на «Мазде». И Могутуев всегда готов услужить директору в пределах города. Но вот снимает и назначает начальников по-прежнему нищий центр. Или, в некоторых случаях, нищая область. И поэтому, если Слава Извольский захочет от ментовки одно, а наш свет-губернатор захочет другое, то я, как бывший мент, тебе ручаюсь, – ментовка послушается не богатого директора, а нищего губернатора. Чао! Номер мой знаешь – если что надо, звони прямо на трубку.

Спустя мгновение «БМВ-семерка» сорвалась с места.

Черяга еще некоторое время сидел в машине, разглядывая каменного Маяковского посереди базара. Потом завел двигатель и медленно-медленно тронулся в путь за важным трамваем, украшенным надписью: «Федерация дзюдо города Ахтарска».

В Чернореченск Денис вернулся к пяти вечера. Город был тих и пустынен, и пожелтевшие липы тревожно шелестели вдоль улиц в ожидании дождя. На крыльце городского УВД докуривал сигарету замначальника – Петраков. От Петракова по-прежнему пахло водкой, но не смертельно.

– Привет, – сказал Денис, вылезая из машины.

– А, спаситель мэра от верной смерти! Как жизнь?

– Да какое от смерти, надавали бы ему по шее и все. Закурить найдется?

Петраков протянул ему пачку «Явы».

Некоторое время они курили молча, вдыхая свежеющий перед грозой воздух, а потом Черяга спросил:

– «Беху»-то не нашли, из которой пикет обругали?

– Нет.

– Слушай, быть такого не может. Я сегодня ездил в Ахтарск, так там на каждый километр по гаишнику в засаде. Чует мое сердце, что такая сердитая «Беха» без превышения скорости идти не могла, а потому недреманное око гаишника либо остановило ее, либо засекло.

– А черт его знает. Может, и засекли. Может, сейчас этот гаишник сидит на своей информации и думает, как бы ее поденежнее обернуть.

– Так вы ее хоть искали?

Петраков сплюнул.

– И без нее дел хватает. Вон, за шахтерами глаз да глаз. Недавно к ним бомж какой-то забрел, есть просил и власть ругал, а тут корреспондент, как на грех, этого бомжа снимать начал: мол, вот как плохо шахтеры зовут. А бомж, что характерно, хоть и голодный, но пьяный, и вши между пальцев ползают. Шахтеры как подхватились: «Провокация! Провокация!» В том смысле, что им этого бомжа нарочно подкинули, чтобы потом снять и показать – что за отребье шахтеры.