В какой-то момент, снова добравшись до Вадима, Костя схватил того за грудки и практически прорычал:

— Ты знаешь – я за нее убью!

— Уймись, Костян!

— Извиняйся, мразь!

— Костя, пожалуйста! — пискнула Юля, в очередной раз пытаясь образумить родственника. — Перестань! Не нужно! Ну, хватит уже!

— Слышь, малой? — раздался глубокий грубоватый голос за их спинами. Голос, от которого девушка застыла, точно парализованная. Чуть левее университетского крыльца, вальяжно облокотившись на кирпичную стену, возвышался Марат Евгеньевич. Он наблюдал за происходящим с холодным надменным выражением лица и курил. — Ты приятеля-то своего почем зря не калечь. Он правду говорит. Я сам твою зазнобу видел там. И не раз!

В голове от его слов стало пусто. А в груди все сжалось до предела.

«Сволочь! Сволочь! Ненавижу! Зачем ты это сделал?»

Однако вскоре ей стало не до Каримова…

Брат ошеломленно уставился на нее с высоты своего роста.

Он медленно отпустил Вадима. Но и от нее брезгливо шарахнулся.

— Прости! — взмолилась девушка. — Я хотела сказать! Просто не решалась!

— Как ты могла? — выплюнул Константин, отступая ближе к машине.

И Юля не выдержала. Закричала, выплескивая наружу свою обиду.

— Да что я такого сделала? С каких это пор труд стал позором?

— Труд труду рознь, знаешь ли!

— Да! Да, я работаю там! Но я – официант… обычный официант!

Вадим загоготал, а брат выглядел так, будто готов придушить ее на месте.

— Черт подери, Юля! — пробормотал он с горечью в голосе. — В тебе что, отцовские гены взыграли? По его стопам решила пойти?

Теперь уже отшатнулась она. Ибо не было для нее оскорбления больше.

— О чем ты вообще? — прошептала дрогнувшим голосом.

В ответ же услышала гневное:

— Даже в нашей глухой деревне каждый мужик знает: в «Запретном плоде» можно снять… любую! Любую! Если… сможешь с ней договориться!

— Нет, Костя! Нет! Все не так! Послушай, я клянусь, все не…

— Извини! — перебил он ее, останавливая жестом. — Позже поговорим!

— Костя…

— Дай мне успокоиться! — бескомпромиссно обрубил брат. — Погнали, парни!

Секунда. Вторая. Третья. Наконец все четверо погрузились в автомобиль, и машина сорвалась с места. От безысходности ей хотелось кричать.

Они с Костиком крайне редко ссорились. Тем более так. Однако каким-то чудом она сдержалась, заторможенно глядя вслед удаляющейся «приоре».

— Надо же, Попова! — усмехнулся Каримов, напомнив о своем существовании. — А ты-то у нас, оказывается, прямо нарасхват! Молодец, времени зря не теряешь!

«Вот ведь… гад! Это все он! Из-за него все!»

Адреналин в крови просто зашкаливал. Ее даже затрясло от ярости.

Не помня себя, не в силах более контролировать свои действия, Юля подлетела к мужчине и одним-единственным движением выбила сигарету из его рук. Будто в замедленной съемке она наблюдала за тем, как та оседает на земле. Во взгляде Марата сверкнула сталь. Скрипнув зубами, он подался вперед и, нависая над ней, гневно процедил:

— Ну и? Что дальше, пташечка?

— Вы… Вы…

Буквально задыхаясь от злости и буравя его совершенно ошалевшим взором, Юля ядовито поинтересовалась:

— Скажите, Марат Евгеньевич, а то, что я узнала о вас… правда?

— Зависит от того, что именно ты узнала! — прилетело в ответ.

Девушка мстительно прищурилась и выпалила на повышенных тонах.

— Говорят, студенты дали вам кличку, как собачонке – за глаза вас называют Серп!

— Да неужели?

— Говорят, в вас нет ни грамма человечности! — с трудом понимая, что творит, Попова привстала на цыпочки, практически приближаясь к его губам. — Говорят, вы слишком часто суете свой разлюбезный нос туда, куда вас не просят! Говорят, вы… редкостный козел!