Ребенок, который носит чужую фамилию…

– Получается, она Игнатова?

– Игнатова.

– А отчество? Уж не Валентиновна ли? – не смог-таки скрыть в голосе сарказм. – Только не говори, что моя дочь видит, как ты таскаешь в дом какого-то…

– Давай ты не будешь указывать мне, что делать, хорошо? – задрав подбородок, не стушевалась она. – И вообще, откуда ты узнал про Валю? Ты что, рылся в моей личной жизни?

– Валю! – повторил он и, если бы в него с детства не заложили базовые основы хорошего воспитания, точно бы сплюнул. – Только не говори, что ты мою дочь в честь него назвала.

– Я назвала ее в честь бабушки. И если тебя это успокоит, с Валентином мы познакомились уже после ее рождения. Совсем недавно.

– Ты где его подцепила вообще? В консерватории? Или, может, в читальном зале библиотеки рядом сидели?

– А тебе-то какая разница, Вишневский, где я его подцепила? – она скрестила на груди руки и улыбнулась. – Тебя моя жизнь ну вот совсем не касается!

– Ты воспитываешь моего ребенка! Который видит как…

– Откуда ты знаешь, что именно она видит? – не дала даже договорить, бросившись на амбразуру, едва только речь зашла о дочери в таком ключе. – Ты понятия не имеешь, как мы жили все эти годы, не знаешь, через что мне пришлось пройти, как мы тут справлялись вообще, а теперь заявился и решил, что имеешь право стоять тут и указывать мне, что я могу делать, а что нет?

Глаза метали молнии, и та, что недавно просила сбавить тон, апеллируя тонкими стенами, сейчас сама говорила далеко не шепотом.

– Лучше уходи, хорошо? Живи своей красивой дорогой жизнью, меняй тачки и подружек, а в наши жизни с дочкой не лезь! Не было тебя столько лет и не надо! – на секунду ее голос дрогнул, но действительно лишь на секунду – собралась она на зависть быстро, даже он, который сызмальства привык держать себя в руках, мысленно поаплодировал ее железобетонной выдержке. – Пожалуйста, Артур, уходи.

– Посылаешь меня, значит, да? Прямо как тогда…

– Кто бы говорил, – горько усмехнулась она, и причину ее усмешки он не понял.

Ведет себя так, будто это он кругом виноват. Кинул ее, использовал, хотя на деле все было совсем наоборот.

Хотя это так по-женски, свалить свою вину на мужика.

– Значит, так, – подумав, принял решение он. – Я хочу, чтобы моя дочь узнала правду.

– Ни. За. Что! – отрезала она, и так твердо, что он малость обалдел.

Да кто подменил его Веснушку? Ту, скромную, робкую, милую?

Стоп. Он подумал его?

– Валюша знает, что папы у нее нет. И я не позволю травмировать ее психику! Сейчас ты появишься, поиграешь в отца, потом тебе надоест и ты испаришься, и что делать потом мне? По психологам ее водить? Она слишком впечатлительна.

– В смысле – нет папы? – опешил он. – Совсем?

– Совсем.

– И где я? Ты что, наплела ребенку расхожих сказок о том, что ее отец капитан дальнего плавания, который затерялся где-то в море? Или что там в этом случае говорят.

– Я сказала, что тебя просто нет. Вырастет, сама поймет. И наверняка примет мою сторону.

– Я не согласен.

– Мне все равно. И на тебя, и на твои слова.

Вот упрямая!

Он злился, негодовал, не понимал, какого черта происходит. Разговор пошел вот совершенно не по тому сценарию, что он себе придумал.

Он впервые очутился в подобной ситуации и оказался к такому совершенно не готов, хотя раньше думал, что ничто не сможет вывести его из равновесия. И даже понимая, что сказанное им сейчас вот совсем не добавит ему плюсов, он решил, что обязан скинуть с нее спесь и вывести разговор в то русло, что выгодно ему.

Конечно, он прекрасно знал, что все сказанное им будет полной профанацией, но был обязан проверить ее настоящие эмоции.