Да, детка, я в курсе, где твоя квартира, сколько в ней комнат, какой планировки, и куда выходят окна. Если я взялся нести за что-то ответственность, то отдамся на сто процентов.

Ярослава открывает дверь и указывает мне на порог:

— Можешь оставить пакеты здесь.

— Окей. — Делаю, как велено, перешагиваю и вваливаюсь в квартиру.

— Эй, Девлегаров, я тебя не приглашала! — летит мне в спину.

— Я не задержусь, — отвечаю, двигаясь по коридору и попутно снимая пиджак. — Поужинаю, переночую и уеду в офис.

Обстановка в ее квартире — точное отражение хозяйки. Порядок, острота, резкость и ненавязчивый шик.

— О, джакузи, — скалюсь, заглянув в ванную.

Ярослава хлопает входной дверью и недовольно отвечает:

— Там-то я тебя и утоплю.

— То есть купаться будем вместе?

Закатывает глаза и, усевшись на банкетку, снимает туфли. Через плечо наблюдаю за аккуратными ножками в шелковых чулках. Каждый палец бы искусал. Настолько она меня заводит!

С силой сжимаю дверную ручку и стискиваю зубы. Очухиваюсь, только когда наши взгляды встречаются.

— Ты что, пялишься на меня? — спрашивает с загоревшимся в глазах возмущением.

— А ты особенная, пялиться на тебя?

— Три дня назад была особенной, когда ты отказывался увольнять меня. Теперь, видимо, посредственная, — вздыхает она и отправляется на кухню.

Иду за ней, между делом бросив взгляд на аквариум. Яра держит у себя монстра. Очевидно, понятия не имеет, как содержать рыб. Либо купила аквариум от скуки, либо кто-то ей его подарил.

— Ты в курсе, что скалярии уживаются не со всеми рыбами?

Вхожу в просторную кухню, разделенную на две зоны барной стойкой, и обнаруживаю Яру у окна. Тянется на носочках к форточке. Приближаюсь к ней и, грудью прижавшись к ее лопаткам, кладу свою ладонь поверх ее тонкой руки.

Она замирает. Совсем не шевелится. Даже не дышит.

Открываю окно на проветривание и возвращаюсь к теме:

— Они поедают тех, кто им не нравится.

Яра медленно оборачивается и попой упирается в подоконник.

— Хотя, — продолжаю я, глазами исследуя ее лицо, — у тебя со скаляриями одинаковый тип. Они тоже терпеть не могут бардак. Чувствуют от него дискомфорт. Поэтому общипывают хвосты золотым рыбкам. Ведь те поразительные засранки.

— То есть моя золотая рыбка сдохла не от голода? — с некоторым облегчением произносит Ярослава, уже буквально сидя на подоконнике.

Кладу ладони по обе стороны от нее. Чуть склоняюсь. Пахнет так сногсшибательно, что от голода вот-вот сдохну я.

— В твоем аквариуме плавает килограмм жрачки. Рыбы в таких условиях могут откинуться лишь от переедания. Но в твоем конкретном случае во всем виновата скалярия.

— Тогда будь осторожнее, Девлегаров, — предупреждает она, — держись подальше от девушек-скалярий. А то общиплют хвост.

— Интригуешь, Яра, — кончиком языка облизываю верхний клык. — Я же поклонник трудностей. Кайфую от сладкой боли.

Коленом дерзко упирается туда, где ни от какой боли кайфа не получишь, и улыбается в ответ:

— А ты точно все виды боли испробовал?

Так и быть. Уступаю ей. Отодвигаюсь.

Спрыгивает с подоконника, поправляет шторку и дефилирует на выход.

— Раз уж остаешься ночевать, — говорит мне уже из коридора, — то ужин на тебе.

Окончательно убеждает меня, что расстаться с Венерой было единственно верным решением. Хоть и принятым только мной. Есть еще на свете девушки с огоньком. К которым с огнетушителем подходить надо.

Смотрю на индукционную варочную панель, в зеркальной поверхности которой отражается половина кухни. Готовить я умею только шашлык. Но жарить его тут негде, а даже если я замучу мангал на балконе, попреки всем правилам приличия, не уверен, что это подходящий ужин для беременной.