– Эмберлинн, распорядись насчёт спальни для нашей гостьи, – заявил напоследок герцог, не преминув уточнить: – Где-нибудь подальше от спальни Джулиана, чтобы не соблазнялся до свадьбы.

Леди недовольно поджала губы, но промолчала. А вот бабка, не выдержав, от души стукнула по полу тростью. Удивляюсь, как не сделала дыру в паркете-ёлочке.

– Дурной мальчишка! Ты кого в дом привёл?! Разве она подходит?!

– Джулиан не маленький мальчик и сам в состоянии решить, кто для него подходящая пара, мама, – ещё больше удивил его светлость.

Не будь у него при этом каменного выражения лица, и я бы даже прониклась симпатией, но пока что проникаться не получалось.

– Рад был тебя видеть, ба, – приблизившись, Джулиан примирительно поцеловал «милую» старушку в щёку. – Ты, как всегда, само воплощение гостеприимства и такта. Мама! – обернулся к родительнице. – Пожалуйста, позаботься о моей невесте. Ничего не имею против спальни подальше. У меня по отношению к Мэнди более чем серьёзные намерения. Могу вас заверить, моя невеста – девственница!

После этого заявления захотелось отобрать у старушки трость и засунуть де Бургу в горло. Нашёл о чём говорить спустя две минуты знакомства! Может, ещё зубы попросит продемонстрировать и раздеться донага для полного досмотра?

Вдохнув и выдохнув, постаралась успокоиться. Тьма с этим болтуном! Пока всё идёт по плану, поэтому нечего нервничать и злиться.

– Что-то не верится, – буркнула старушка.

И тут же ожила Эмберлинн:

– Идёмте со мной, Аманда. Покажу вашу спальню.

Наверное, впервые в жизни я узнала, что из себя представляет неловкое молчание. Мать Джулиана не спешила нарушать тишину, и служанки, тенью следовавшие за госпожой, не проронили ни слова, пока мы степенно двигались к гостевым покоям. А идти, должна сказать, пришлось долго. Во-первых, дом действительно был огромный. И очень старый, должна отметить. За зашкаливающим количеством дорогого антиквариата скрывались трещины и налёт времени. Налёт не одного десятилетия, а вполне возможно, что и столетия: он отражался в сколах на мебели, в потускневшей латуни светильников, в зеркалах, настолько старых, что себя в них можно было разве что представить.

Что же касается «во-вторых»… То ли гостевое крыло у них располагалось в особняковой заднице, то ли меня действительно решили поселить как можно дальше от Джулиана. Поднявшись на третий этаж и пройдя по бесконечно длинному коридору, мы наконец упёрлись в дверь, недовольно заскрипевшую, когда всё-ещё-не-герцогиня попыталась её открыть. Толкнула раз, другой – дверь поддалась с трудом.

– Надеюсь, вам у нас понравится, Аманда, – заявила её светлость, окатив меня, как снежной лавиной, ледяным вниманием. – Располагайтесь и отдыхайте. Уверена, вы устали после дороги. Нати и Мона, – едва удостоила взглядом служанок, – в вашем распоряжении. Помогут принять ванну, привести себя в порядок к ужину. Ваши вещи тоже скоро принесут. У вас же имеются личные вещи?

Что называется, почувствуй себя нищенкой с большой дороги.

Сказано это было с таким видом и таким тоном, словно я действительно была бродяжкой, явившейся к ним за чёрствой буханкой. Сделав вид, что издёвка меня не задела (по-хорошему, так и не задела – плевать я хотела на эту леди), ответила с милой улыбкой:

– Вещи остались в экипаже. Благодарю за гостеприимство, ваша светлость.

Подумывала назвать её «мамой» (Джулиану было бы приятно), но решила не портить наши и без того слабые зачатки отношений. Я девушка неконфликтная, к провокациям привычная и в принципе во многом пофигистка. Пусть брызжет ядом сколько душе угодно, во мне за годы работы скопилось достаточное количество антидотов.