Артём злился из-за того, что судьба так глупо и жестоко ошиблась в отношении Любы, но и радовался тому, что ему выпало с ней познакомиться. Приятно ведь знать, что существуют настолько светлые люди… Он испытывал по отношению к ней такие тёплые братские чувства, каких не испытывал больше ни к кому. Сестрой судьба его, к сожалению (или к счастью, учитывая анамнез отца), не наградила. Родных братьев тоже в наличии не имелось. С одним из двоюродных, Кириллом, Артём с детства проводил много времени – не то чтобы любил, но привык и считал почти родным.
Любить Кирилла было трудно: лет с одиннадцати тот начал интенсивно изображать из себя альфа-самца со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если Кир что-то решил, переубедить его было невозможно никакими разумными доводами. Справедливость он ставил в своей внутренней иерархии ниже социального статуса. К женщинам (в его случае – девочкам) относился так же, как отец Артёма. То есть, не считал за людей. Всё это претило добролюбивой душе Артёма. Он не был святошей, но считал все эти выверты показухой. Самоутверждаться, вытирая ноги о других – это значит казаться, а не быть реально крутым.
К счастью, в мире существовали три человека, которые могли оказывать некоторое воздействие на Кира. Это его отец, родная мать и… двоюродный брат. Больше всех влиял, конечно, батя. Степан Григорьевич Канев – состоявшийся человек с крутым нравом и ежовыми рукавицами. Кроме того, Кир полностью зависел от него материально – тут особо не посвоевольничаешь. Артём завоевал свой авторитет тем, что они с Киром регулярно встречались на татами, и лишние три года тренировок, плюс отец тренер, сделали его мастером такого уровня, до которого Киру не дотянуться, сколько ни тянись. Мать Кир любил сложной и противоречивой любовью. Он и жалел её за развод с отцом, и осуждал, за то, что она запустила свой внешний вид, и только перед ней иногда снимал свои щиты крутого парня, превращаясь в уязвимого мальчика. Но в последнее время – всё реже. А вот если кто-то в его присутствии смел высказаться о ней в уничижительном тоне – пощады не жди. Однажды Кир чуть не избил мачеху – он целый месяц потом жил у дяди, потому что отец не пускал на порог, а мать обитает слишком далеко от школы и других мест, где он привык тусоваться.
Обычно Артём старался не вмешиваться в жизнь двоюродного брата, но теперь настало время поговорить по-мужски.
Он выцепил Кира после уроков и усадил на лавочку в соседнем дворе.
- Что за фигня у вас творится? – спросил строго и, разумеется, в более крепких выражениях. Но опустим их. – На одну девчонку всем классом накинулись… Чем она вам так насолила?
Кир ошарашенно выпучил глаза:
- А ты каким боком..?
- Не твоё дело! Отвечай по существу.
- Ну, есть у нас одна… задротина. Строит из себя святую, а сама бегает к родителям стучать.
- Ты её за руку ловил на стукачестве?
Кир вскочил с лавочки, явно злясь.
- Арт, я не понял, ты-то тут причём?
Артём с силой надавил ему на плечи, и Кир опять приземлился на пятую точку.
- Я тебе ещё раз повторяю: прежде чем геноцид устраивать, проверяй инфу. Завтра жду отчёт в письменном виде в телегу.
Кир фыркнул:
- С чего это я должен твои приказы выполнять? Кем ты себя возомнил? Гр*баным мстителем?
- Я себя возомнил человеком, который не любит, когда толпой обижают тех, кто ни в чём не виноват, и ради справедливости готов сам настучать твоему бате, что ты разводишь в школе гр*банный фашизм. Так понятно?
Кир хмуро кивнул.
- Выполняй.
После этого разговора Артём набрал Владу и договорился о встрече у фонтана на центральном рынке через полчаса. А по пути в переходе купил цветы у бабушки. Странный порыв. Уже завидев на горизонте свою девушку, внезапно осознал, что ищет в её облике Любины черты. Напрасно. Они были похожи разве что ростом и субтильностью. Яркая Влада с копной рыжих волос и в облегающей одежде резко отличалась от скромняжки Любы, примерно как блудница от монашки.