Достаю пирог из духовки. Закатываю глаза от его охуенности. Могу, умею, практикую. Даю остыть и осторожно посыпаю сахарной пудрой. Она смотрится как снег, и яркие вкрапления клюквы… ммм…

Мысленно погладив себя по голове, слышу шаги по коридору. Похоже, кто-то проснулся от этих потрясных запахов.

Полинка, толком не открыв глаза, в помятой одежде, заглядывает на кухню и плюхается на табуретку. Губы пересохли и потрескались, на голове шухер, будто сводная попала в небольшой ураган, бледная с лёгким оттенком зелёного, под глазами синяки.

— Повеселились? — усмехаюсь, оперевшись бёдрами об одну из кухонных тумб. Поля хмурит брови, странно косится на пирог, на меня, сглатывает слюну и ложится лбом на собственные руки.

Жалко её становится. Вид уж слишком несчастный. Дурочка маленькая. Ну не умеешь ты пить, не берись!

Разворошив свою аптечку, нахожу ей спасительные таблетки.

— Пей, — всовываю в ладонь сразу две.

— Отрава? — шёпотом, и тут же хнычет, хватаясь за горло.

— Это карма, — смеюсь я. — Хотели нас наказать, а страдаете сами.

— Иди в жопу, — хрипит она, но таблетки всё же решает выпить. Снова косится на пирог.

— В порядок себя приведи и я, так уж и быть, поделюсь вкусняшкой, — обещаю ей.

Не признаваться же, что ради неё готовил. Обойдётся!

— Ты чего добрый такой? — всё еще шепчет Полинка, снова с несчастным видом растирая горло ладошкой.

— Не нравится? — складываю руки на груди, вопросительно глядя на сводную.

— Подозрительно. Напрягает, — хрипло отвечает она и уходит в ванную.

А я выхожу покурить на балкон, возвращусь и накрываю на стол. Полина приходит и снова с несчастным видом плюхается на табуретку. Волосы свои заплела в простую косичку. Несколько прядей, что чуть короче остальных, выбились и щекочут её щёки. Она смешно морщит нос, чешет кожу в этом месте и убирает волосы за уши, полностью открывая лицо.

Даже будучи с похмелья эта девчонка притягивает к себе взгляд. Мне не нравится, я всё больше хочу это вылечить, пока не встрял во что-то более серьёзное. Но сначала покормить её надо, потом разберусь с остальным.

Наливаю какао в кружку. Рядом ставлю пиалку с маршмеллоу. В серых глазах сводной появляется неподдельный детский восторг. Она обнимает кружку обеими ладонями и снова странно косится на меня, пока я режу пирог на ровные треугольнички и раскладываю по блюдцам.

— Коптель, — шёпотом зовёт Полина, — кто тебя покусал, а?

— Ешь, — ставлю перед ней кусок пирога, — и только попробуй сказать, что тебе невкусно!

— Во-о-от, теперь узнаю сводного засранца, — улыбается, ложечкой отламывая кусочек от мягкой, ещё тёплой выпечки. Кладёт в рот, а я, задержав дыхание, жду вердикта.

Нет, это точно надо лечить!

— Чёрт, как фкуфно, — жуёт, продолжая улыбаться. — Ммм, — прикрывает глаза, быстро съедая больше половины порции и запивая её ароматным какао.

Теперь я смотрю на Полинку подозрительно.

— Правда вкусно, — у неё немного прорезается голос.

— То-то же, — криво ухмыльнувшись, принимаюсь за свой кусок выпечки.

Кисло, сладко, но не приторно, с тонкой ноткой корицы, хрустинкой яблок и тестом, которое тает во рту. Кайф. Я чертовски доволен собой сегодня.

— Смотри не зазвездись, — фыркает Полина.

— Я просто знаю свои сильные стороны, — подмигиваю ей. — Слушай, отец прям реально бухает?

Она роняет чайную ложку на стол и меняется в лице.

— Кто тебе сказал? — хрипло шепчет. — Мать, да? Я же просила её никому не говорить. Ну да, конечно, кто я такая против любимого сына, — её голос дрожит от обиды. Поля поднимается из-за стола, роняя табуретку на пол.