― Дай угадаю, именно там и случился инцидент с летальным исходом?

― Неважно, ― уходит от ответа Кирилл, отстегивая ремень безопасности.

Неважно. Ага. А чего тогда так напрягся? Но все же не настаиваю. Может, не так уж и наплевать ему на все, как мне показалось.

― Неважно так неважно, ― глушу мотор, бросая беглый взгляд на приборную панель, где, игнорируя специальную подставку, небрежно валяется последний айфон. Высвечивающий на беззвучном входящий. Без фотки, только имя. ― Тебе тут Эля звонит. Дай угадаю, твоя девушка? ― с тихим злорадством тянусь к зеленой кнопочке.

― Не трогай!

Поздно.

― Упс, я случайно. Сорянчик, ― наигранно виновато скалюсь.

Крестовский, скрипя зубами, вынужденно переключает на громкую связь.

― Да.

― Привет, Кирюш. Опять вне зоны доступа? Еле дозвонилась.

Какой приятный голос. Не противный так точно.

― Здесь ловит плохо.

― Здесь, это где?

― Здесь ― это здесь.

― У тебя там вечеринка?

Она, наверное, имеет в виду долбящую музыку, которую практически не глушит корпус Мустанга?

― Не совсем. Так, встретился со старыми знакомыми. У тебя что-то срочное? Давай я позже перезвоню.

― Позже перезванивать не обязательно. Лучше встречай меня в аэропорту послезавтра.

Кирилл давится зубочисткой, отгрызая кусок и проглатывая.

― В смысле? ― с трудом сдерживая кашель, хрипит он.

― В прямом. Я убедила папулю отпустить меня на свадьбу отца моего жениха.

Нет. Кашель удержать не получилось.

― Ж-жениха?

― Пришлось сказать ему, что ты сделал мне предложение. Иначе бы он не отпустил познакомиться с твоими родителями.

― Эля, ты охренела? Что за самоуправство?

― Не злись, Кирюш. Я же не просто так: у меня для тебя есть важная новость, которую не рассказывают по телефону. Плюс, я ужасно соскучилась. А ты разве нет?

― Кхм... Соскучился, ага. Слушай, давай я все-таки позже перезвоню? Въезжаю в туннель, ― Крестовский отключается поспешно, тихо цедя сквозь зубы: «мля-я».

― Какой туннель, бестолочь? ― хихикаю. ― Сам себе противоречишь. Она ж не настолько дура.

― О, да. Она не дура, ― зарывая пальцы в волосы, присвистывает тот. ― Поэтому и приезжает. Почуяла опасность и едет территорию помечать.

Какие у них, однако, крепкие и доверительные отношения. И зачем это все?

― Надо же, ― меня снова уносит в хохот. ― Оказывается, на свете существует та, что держит твои фаберже в ежовых рукавицах. А она мне уже нравится.

― Заткнись. Просто заткнись.

Затыкаюсь. Но про себя все равно тихо ржу. Просто его физиономия... О, эта секундная гримаса паники стоила того, чтобы приехать. Жаль только, что она очень быстро уступает место привычной беспечности.

― Херня. Разрулим. Вылезай из машины, здороваться пойдем. Ну и в заезд впишемся, если еще есть место.

В заезд? Ого, это сильно. Я пусть и люблю иногда полихачить, но в гонках прежде еще не участвовала. Не доводилось. Ма, если узнает, весь корвалол в аптеке скупит. Она и так не очень рада тому факту, что я вожу. Вернее, как вожу.

Выходим на улицу, утопая в коктейле ароматов. Паленая резина, кострище от огненного шоу и любимый запах бензина моментально отправляют на второй план поселившийся в ноздрях привкус одеколона.

А тачки, ка-акие тут тачки...

И я, разумеется, не о стандартном ширпотребе, а о красавцах спорткарах. Голубой Ягуар F-Type, серебристый Шевроле Камаро, и... мамочки, держите меня семеро, король дорог ― Bugatti Veyron Super Sport.

Возле каждой торможу, обтекая ванильной лужицей. Крестовскому приходится ревниво подталкивать меня в лопатки, ворчливо приговаривая:

― Ветреная женщина. Как быстро ты предала мою крошку, стоило только фарами поманить. А еще меня осуждаешь.