― Маленькая такая штучка. Но сколько удовольствия она может нам доставить...

― И что же это за штучка?

― Даже не попытаешься угадать?

Какой там. Ему не до этого. Человек завелся. А я тем временем ме-е-едленно приоткрываю верхний ящик стоящей рядом тумбочки и... Чмокнув его в нос, пользуюсь заминкой.

Выскальзываю из ослабшей хватки, скатываюсь на пол, сигаю к двери и вылетаю в коридор. Запасной ключ, выпрошенный у его отца, успевает сделать второй оборот, когда ручка с обратной стороны требовательно трясется, но...

― Ты же не думал, что один такой догадливый? ― с довольным видом целую свое сокровище. ― Я тоже подготовилась.

― Скворцова. Это война, ― доносится из моей комнаты.

― Непременно. Но не сегодня. Сладких снов, пупсик. Утром, быть может, выпущу. Захочешь пописать, там где-то бутылка из-под воды валялась.

Смех? Я что, реально слышу смех? Во больной.

[1] Мастихин - специальный инструмент, использующийся в масляной живописи для смешивания или удаления не засохших остатков красок, очистки палитры или нанесения густой краски на холст

[2] Белые ходоки - вымышленные персонажи, человекоподобные существа из телесериала HBO «Игра престолов», снятом по мотивам цикла книг Джорджа Р. Р. Мартина, романа «Песнь льда и пламени»

5. Глава четвёртая. Могу и попозировать, мне несложно

POV КРЕСТОВСКИЙ

Не отрицаю, я частенько просыпался в чужих женских спальнях. И практически всегда голый. И да, не всегда девушка прилагалась в комплект, так как успевала проснуться и бежала прихорашиваться. Однако запирают меня впервые.

Хотя запирают ― это, конечно, громко сказано. Дверной замок ― не сейф в банке, достаточно одного удара, чтобы выломать его с корнем. Но зачем? Скворцова ведь вернется. Да хоть за тем же телефоном, который, к сожалению, оказался запаролен.

Ну а я буду ее ждать, валяясь в залитой светом комнате и занюхивая подушку, пахнущую миксом из растворителя и женского дезодоранта. Специфичный, но занимательный аромат.

Что и говорил, долго куковать не приходится. В какой-то момент слышится характерный звук. Встречаю гостью во всеоружии, распластавшись поверх смятого одеяла в виде звезды, но получаю не совсем то, на что рассчитывал.

Вернее, не того...

― Лежи, лежи. Я не смотрю, ― переступая порог, мать Карины зажимает ладонью глаза, правда при этом весьма резво ориентируется по территории, обтекая потенциально опасные углы.

― А дочурка где?

Я почти что разочарован.

― Попросила сходить за... ― в верхнем ящике комода находят знакомую кислотную одежку для пробежки. ― А, вот.

― Что, самой подняться застремалась?

― Спроси у нее сам. Ты, кстати, свободен. Мне разрешили тебя выпустить.

― Да мне и тут хорошо, ― для наглядности запрокидываю руки за голову, а ногу на ногу. Самое ценное, так сказать, прикрыл, чтоб утренний стояк не отсвечивал.

― Заметно. Ты, Кирюш, только не заигрывайся. Дело молодое, горячее, сама была такой, но все же соблюдай рамки, ладно? Чтоб потом не пришлось писать заявлений о домогательствах. Это занятие не самое приятное.

― Знаете не понаслышке? ― колкость вырывается прежде, чем мозг дает установку «стоп». Зря Карина вчера пошутила. Или не пошутила.

Комедию перестают ломать, отнимая ладонь от лица и по прямой траектории оборачиваясь ко мне.

― Можно на ты. Я не такая старая.

Это факт. Если бы не знал ее реальный возраст, спокойно подумал бы, что Скворцовы ― не мать с дочерью, а сестры. Пусть не ровесницы, но с очень небольшой разницей в возрасте.

― А мамулей звать можно?

― Вряд ли ты этого хочешь.

― Не хочу.

― Так не называй. Можешь просто по имени. Я прекрасно понимаю твое ко мне отношение, и не стремлюсь его менять. Но давай не будем скатываться до оскорблений. Я все же тебе не враг.