― Не надо так смотреть, сын, ― мать начинает сердиться. ― Ты что, приехал мне нотации читать?

Да нет, конечно. Уж перед кем ноги раздвигать, она сама как-нибудь разберется.

― Вообще-то просто увидеться хотел. Пожаловаться на новую мачеху там, на Эльку.

― Тогда спускайся вниз. Подожди, пока приведу себя в порядок. И чайник вскипяти, я отпустила всю прислугу.

Чтобы та потом не судачила о похождениях женатого ухажера? Предусмотрительно.

― Ага. Только душ не забудь принять. Воняешь мужским одеколоном. Причем не самым лучшим.

***

Наверное, не так должна проходить встреча близких родственников после полугодичного расставания. Или больше? Когда мы в последний раз виделись? Прошлой осенью?

Не суть. Суть в том, что особого тепла за душевным чаепитием не наблюдается. Впрочем, его и раньше нечасто можно было встретить.

Мать по натуре своей не шибко эмоциональная: пищать, визжать и соплями радости давиться никогда не станет. Да и я не из тех, кто любит пустые обнимашки и сюсюканья.

Плюс, неловкость, так или иначе, присутствует. У нее ― за то, что оказалась застуканной. У меня ― от понимания, что мне в этом мире уже вообще не осталось места. Куда не плюнь, везде лишний.

Здесь ― разведенка ищет утешения, там ― строят новую семью, тоже не приткнешься. В Амстердаме вообще лишь часть съемной квартиры в пользовании имеется. А большего, если честно, и не хочется.

Да, в Северной Венеции, как называют город сами местные из-за обилия каналов, круто затусить так, чтоб потом еще несколько дней ловить отходняк. Да, там все легализировано и можно оторваться на полную катушку. Да, никто тебя не контролирует и не капает на мозг, напоминая об репутации, но...

Не то это. Чужое. Чужой город, чужой менталитет. О чем, собственно, и рассказываю вкратце матери, пока мы давимся чаем.

Как бы криво наша встреча не началась, процесс пустого трепа все равно затягивается. Ей же тоже надо пожаловаться. Не говоря о том, что пообсасывать косточки новой отцовской пассии ― ее святая обязанность. Так что поездка, в которую я планировал уложиться за пару часов, занимает едва ли не полдня.

Пока еще тряпки в старой комнате перебрал. Приличная гора сразу улетела в утиль, но все равно целую спортивную сумку на переодевку умудрился собрать.

Будучи взбешенным на отца за самоуправство, я в свое время уезжал со скандалом и из вредности пустой. Все здесь оставил. Теперь же с ношей наперевес возвращаюсь в новую отцовскую вотчину.

Правда едва успеваю перешагнуть порог, когда меня окатывает с ног до головы химической вонью.

― Бабы, вы совсем ошалели?!

― Обоснуй претензию, ― не оборачиваясь, бросает мне покачивающаяся на шаткой стремянке Карина, деловито орудующая баллончиком с краской.

Ниже, уже на уровне роста, ее мамаша проделывает тоже самое. А я стою и охреневше смотрю на когда-то девственно белоснежную стену. Когда-то, потому что теперь на ней красуется розовая пантера в процессе разработки.

РОЗОВАЯ ПАНТЕРА, МАТЬ ВАШУ!

Мрамор, колонны и... граффити с розовой пантерой до потолка в эффекте неона! Выглядывает из-за углового стыка, маша рукой.

― Это вам что, гараж или ночной клуб? Отец увидит, руки оторвет обеим и в жопу засунет, райтерши вшивые.

― Цыц! ― огрызается Скворцова. ― Ты о своей заднице беспокойся. Будешь много вякать, баллончик туда запихну и скажу, что так и было.

― Не ругайтесь, детки, ― миролюбиво замечает ее мать. ― Все нормально, Кирюш. Твой папа разрешил.

Кирюш?!? Детки?!? Это говорит мне кто, сорокалетний переросток?

― Разрешил превратить дом в раскраску?