Я-то их принял, а они меня выгнали.

Я не поднял трубку, поворачивая на повороте. Какой-то идиот развернулся передо мной, куда-то торопясь на своей раздолбанной легковой машине, что я ему даже посигналил.

Сводная вновь позвонила. Она звонила долго, настойчиво и упорно. В моей душе поселилась тревога, которая эхом отдавалась в ушах. Чтобы поскорее избавиться от этого ощущения, мне пришлось ответить на звонок:

– Что тебе нужно? – прошипел я в трубку, а после меня чуть ли не парализовало. Сводная плакала в трубку. И это явно были не наигранные слезы.

– Лу? – переспросил я .

– Ганс, – тихо промямлила она сквозь слезы. – Приезжай домой.

– Что случилось? – сердце замерло в груди, пропустив удар.

– Твой отец скончался.

Я резко затормозил, вжав педаль в пол. Вокруг всё ощущалось так, будто бы мой мир рухнул. Земля ушла из-под ног, не оставив мне никакого выбора.

Левая рука сильно сжала руль от накатывающей боли, которая ядовитой лавой расходилась по венам.

– Ганс… – выла в трубку Мария-Луиза, – приезжай быстрее… Приезжай, пожалуйста…

Ее голос был переполнен грустью и печалью. Это не было похоже на шутку. Она на такое не способна. Даже её эгоизм и самовлюбленность не могли бы стать причиной подобной идеи для розыгрыша

Скорее, такие шутки были бы уместны в моём исполнении, но не в исполнении Марии-Луизы.

Я слишком хорошо знаю Лу…

Кто-то сзади настойчиво сигналил, но все остальные звуки казались мне приглушёнными. Сделал глубокий вдох и ещё раз прокрутил в голове слова Лу, которые никак не хотел принимать. Я смотрел в одну точку, пытаясь собраться с мыслями, но не мог сосредоточиться ни на чём, кроме голоса Марии-Лу, которая всё ещё плакала в трубку.

– Эй, ты чего здесь встал? – Мужчина с явным раздражением стучал мне в стекло. – Ты мешаешь движению, эй!

– Я… – Слова застряли в горле. – Я скоро буду…

– Приезжай быстрее, Ганс… – всплакнула Мария-Лу, и мы разъединили звонок.

– Ты че, глухой что ли? – продолжал яростно стучать в окно мужик.

В ушах возник белый шум, который постепенно заглушал все звуки напрочь. В теле, словно пробуждающийся вулкан, нарастала и вибрировала тёмная пустота.

Дыхание сбилось из-за учащённого пульса, и, кажется, сердце вновь пропустило один удар.

Я почувствовал, как к глазам подступают слёзы, а в душе поднимается что-то забытое и далёкое, чего я не испытывал уже давно.

– Я не буду плакать, – сказал я себе, мотнув головой и облизнув пересохшие губы. – Не буду.

Шумно вобрав воздух носом, посмотрел на мужика, который, как обезьяна, прыгал около моего коня и грозился, что обязательно пожалуется на меня куда-то там.

Но мне было по барабану.

Показав ему средний палец со злостью на лице, я переключил передачу и стартанул с места до ближайшего разворота, где резко, нарушая все дозволенные правила и собирая все штрафы по камерам, развернулся, не пропуская других машин, и погнал дальше.

К Марии-Луизе.

В свой дом, из которого меня когда-то выгнали.

Находясь в оглушительной абстракции, я даже не заметил, как быстро доехал до дома, резко затормозив на парковке. Хотя из Мюнхена в Штарнберг дорога занимала минут сорок, но кажется, я долетел за все двадцать минут.

Отстегнув ремень безопасности и практически пулей вылетев из машины, я со злостью хлопнул дверью. Около дома стояло несколько машин, мигая разноцветными огнями. Перед глазами всё расплывалось, но я старался сохранять спокойствие, не позволяя панике и нарастающему горю овладеть мной.

Полицейская машина, машина скорой помощи и… машина для труповозки.

Сердце вновь пропустило один удар, и ноги сами меня несли ко входу, где дверь была открыта настежь.