– Мистер Шульц, – остановила меня преподавательница, дотронувшись до плеча, когда я уже был на полпути за дверью. – Задержитесь.

Мне хотелось побыстрее улизнуть из универа, но пришлось выполнить её просьбу. Она подошла к своему столу и усевшись за него, сложила руки в замок. Я уже заранее знал, что меня будут отчитывать за успеваемость, ведь она была практически на нуле.

Тупым я не был, как считали всё окружающие. Просто в какой-то момент я потерял внимание к некоторым предметам.

– Мистер Шульц. У вас очень плохие баллы за тесты.

– Я знаю.

– Ещё пару контрольных тестов с низким баллом, и вы вылетите из университета так быстро, что не успеете сказать слово «мама».

Дальше я её не слушал. Просто кивал головой, как болванчик, чтобы она побыстрее отстала от меня. В голове свистел ветер, как в трубе, отчего голова начинала постепенно трещать по швам. После того, как она отсчитала меня, я направился на выход. Но и там меня поджидала подлость. Деканша позвала меня в свой кабинет, и я сразу же почувствовал, что дело пахнет дрянью.

– Я опять в чём-то провинился?

– Вроде бы никаких инцидентов, с вашим именем, до меня не доходили, – поправила она очки, усаживаясь за свой чистый идеальный стол. Перед ней лежала папка с моими документами, и тут было два варианта: отчисление или ещё какая-то дрянь, которую на меня повесят.

– Тогда зачем вызвали?

– Я хотела бы поговорить о вашей успеваемости, Мистер Шульц, – её голос звучал как нож, разрезающий воздух. Она открыла папку, и я увидел свои баллы, аккуратно выстроенные в ряд, как солдаты на параде. Красные буквы, словно кровь, выделялись на белом фоне.

– Ваши результаты, мягко говоря, оставляют желать лучшего, – продолжила она, глядя на меня поверх очков. Её взгляд был холодным, как лёд, но я уже давно перестал чувствовать его остроту.

Я сидел, сгорбившись в кресле, и смотрел куда-то в сторону, за её плечо, где на стене висела картина с изображением какого-то важного университетского события. Люди на ней улыбались, но их улыбки казались мне фальшивыми, как маски. Как и все эти групповые фото на память. Всё это ложь.

– Мистер Шульц, вы меня слушаете? – её голос стал резче, но я лишь кивнул, не в силах заставить себя сосредоточиться на её словах.

– Да, – пробормотал я.

– Вы понимаете, что ваше поведение и результаты неприемлемы для нашего университета? – она говорила что-то о дисциплине, о требованиях, о репутации, но её слова растворялись в тумане, который окутал мои мысли.

– Я понимаю, – на самом деле, я не понимал ничего. Ни её слов, ни того, почему я всё ещё здесь, в этом кабинете, в этом мире.

– Если вы не улучшите свои результаты, мы будем вынуждены рассмотреть вопрос о вашем отчислении, – её голос звучал как приговор, но для меня это уже не имело значения.

– Хорошо, – ответил я, чувствуя, как что-то внутри меня сжимается. Она посмотрела на меня с подозрением, как будто ожидала, что я начну оправдываться, что обязательно подтяну оценки, что не заставлю её красеть на комиссия и никоем образом не подорву имидж университета. Но это была бы откровенная ложь, которая бы её имела смысла. Я просто сидел, смотря в пустоту, и думал о том, как отец всегда говорил, что главное – не сдаваться.

– Мистер Шульц, – её голос стал мягче, но я не мог понять, было ли это искренне или просто ещё одна попытка достучаться до меня. – У вас есть потенциал. Но вы должны взять себя в руки.

Я кивнул, но в голове был только один вопрос: «Зачем я это делаю?»

– Спасибо, – сказал я, вставая.

Мои ноги были как ватные, усталость валила меня с ног, но я сделал шаг к двери.