Давид слегка отодвинул меня в сторону и тоже зашёл в кухню. Встал прямо напротив меня, напряженно засунув руки в карманы черной толстовки.

— П-прости, — вымолвила я.

Он подошёл так близко, что мне поплохело. Мне показалось, что он хочет меня ущипнуть или дёрнуть за волосы. В общем, сделать мне больно. Но он лишь шумно выдохнул, зло улыбнулся во весь рот и прошептал:

— Запомни, малявка. Мы никогда не подружимся. Ты мне никто! Это не твой дом! А я никогда не стану тебе братом! Запомни!

3. Глава 3

С Григорием Арсеньевичем мама повстречалась дождливой осенью. Он приехал в наш городок заключать какой-то важный договор с фирмой, где она работала бухгалтером. Там они и познакомились.

Полгода назад, когда я ничего не подозревая пришла как обычно после обеда из школы, мама сообщила мне новость. Она сказала, что познакомилась с интересным видным бизнесменом и возможно скоро он придет к нам в гости.

И он пришел. В моей жизни все стремительно начало меняться. Мама все чаще стала уходить с ним на свидания и его приглашать к нам в гости. Он был ко мне добр и часто дарил подарки. Мы ездили вместе гулять и интересно проводили время.

А потом… Потом мама сообщила, что весной мы будем переезжать и жить с ним и его сыном, потому что теперь они стали мужем и женой. Она сказала, мы станем одной семьёй, и у меня появится папа и брат.

Я так и не смогла произнести такое непривычное для меня слово — папа, ведь у меня его никогда не было. Поэтому когда в очередной раз дядя Гриша пришел к нам в особенно хорошем настроении, я набралась смелости и спросила можно ли мне называть его просто дядей, а не папой. Он посмеялся и сказал:

— Конечно, пусть буду дядей.

***

Давид не извинился. Он не стал мыть руки, а просто вышел из кухни. Когда мама, наконец, появилась, я сразу же показала руку. Конечно, были приняты все меры, обработка антисептиком, а потом и зелёнкой. Пока мы возились с моей рукой, дядя Гриша тоже куда-то пропал.

Только спустя несколько минут, когда боль на ладони стала утихать, я услышала, как дядя Гриша крикнул: «Рот закрой». Так он сказал своему сыну, я это поняла, потому что после этого услышала невозмутимый голос Давида.

— Я не хочу жить с ней в одном доме! — крикнул мальчишка.

— Она теперь твоя сестра. Ты должен с ней подружиться! — повысил голос его папа.

— Да ни за что в жизни! Я лучше сто тренировок за один день отбегаю, чем с ней стану дружить…

С этими словами, брошенными с пылкой горячей яростью, я окончательно поняла — мы НИКОГДА не будем с ним общаться. Никогда мы не подружимся. И никогда не станем братом и сестрой. Никогда!

Моя неуклюжесть стала тому причиной, или просто его дурной характер — я не могла ответить наверняка. Но знала точно — от Давида лучше держаться подальше и всегда избегать разговора с ним.

Мы сели ужинать, а потом снова ссора. Снова ругань, мои слезы и необъятное мучительное чувство тревоги.

За ужином брату снова влетело из-за меня. С одной стороны мне было его жаль. Ведь как не мне знать какого это, когда на тебя повышают голос. А с другой мне казалось, что дядя Гриша правильно сделал, что наказал его. Старшие братья, пусть даже не родные должны защищать своих сестер, а не наоборот обзывать их и доводить до слез.

Заканчивали ужин втроём. Давид после разговора с папой больше не появился на кухне.

После того как все поели, мама повела меня на второй этаж показывать мою комнату. Она показалась мне большой и очень-очень светлой. Бледно-розовые и фиалковые обои придавали комнатке свежести, длинные темно-фиолетовые шторы — уюта, а маленький балкончик — радости. Я так хотела иметь балкон в своей комнате. И вот моя мечта осуществилась.