– Вроде того, – вклинивается в разговор папа. – Однажды я пообещал научить Мариночку охотиться. И так получилось, что…

– О, так вот почему пару месяцев назад ты резко передумал брать меня с собой на дачу, – не без досады озвучиваю факт.

Отлично, меня ещё и обманывали. И эта ложь едким осадком опускает на дно души, лишь подогревая просыпающийся вулкан протеста.

Это неправильно! Все должно быть не так…

– У тебя были пробные экзамены.

– Да-да, забудешь такое, – кривлюсь, вспоминая свой пробник с нелюбовью. Разве можно считать серьезным мероприятием экзамен, когда у большей части класса уже есть ответы благодаря доступу в интернет?

– У вас красивая дача, – влезает Мариночка. – Очень уютная.

– Спасибо. Дизайном занималась мама, я просто старалась сохранить все, как было. По возможности, – с нескрываемым вызовом произношу.

Как бы оно ни было, но мою маму нельзя просто взять и стереть из жизни отца. И Марине придется с этим примириться, если она не хочет обрести врага в моем лице.

Папа закашлялся. Но вот Мариночка… Ею я в тот момент восхитилась.

– Ты молодец. Думаю, лучше уже и не сделаешь.

– Эм… спасибо, – слегка опешила я. – А вы почему в официальной одежде, кстати? Разве сегодня не выходной?

– Вообще-то, нет. Мы заскочили ненадолго. Познакомиться, пообщаться.

– Угу, и обрадовать новостью о свадьбе, – елейно добавляю.

– Яра, – в голосе отца укор.

– Ну, что, Яра? Обидно вообще-то узнавать обо всём в самый последний момент…

Я замолкаю, прикрывая веки, чтобы ненароком не начать истерику, которая вот-вот уже была готова охватить всю меня.

Именно в этот момент кто-то звонит в домофон, и отец, извиняясь, срывается с места в сторону коридора.

Кого это ещё принесло в такую рань? Не утро, а стихийное бедствие!

– Надеюсь, это курьер с цветами, иначе я не прощу своего папочку, – иронизируя я, чтобы хоть как-то разбавить неловкое молчание. Наедине с Мариной как-то не находились нужные слова.

– Постыдилась бы таких высказываний. Твой отец спину гнет, чтобы тебя прокормить, а ты ведёшь себя, как капризный ребенок, – внезапно сдержанное выражение лица Марины сменяется гневливой маской. В глазах презрение и ни капли того участия, которое ранее я ошибочно приняла за теплоту.

Сложив руки на груди, никак не комментирую резкую смену поведение женщины, что выбешивает ее ещё больше.

– Так значит, да? – видя мой немой протест и явную готовность сдать ее отцу, возмущается латентная стервозина. И делает свой следующий ход. – Ну, что ж, это твой выбор. Слышала о том, что выживают сильнейшие? Ты уже взрослая девочка, должна понимать, что, как только мы с твоим отцом распишемся, твое присутствие в доме будет нежелательным.

– Выгоните меня? – усмехаюсь едко, надеясь, что эта змея не замечает моей растерянности.

– Ты сама уйдешь. Не так ли? Ведь если останешься, то…

Я уже и без ее слов поняла, что эта абсолютно чужая женщина собирается превратить мою жизнь в кромешный ад.

– О чем говорите, девочки? – в кухню влетает отец с огромным букетом наперевес. И в его глазах, направленных на скалящуюся Мариночку, лишь отражение безграничной слепой влюбленности.

Тогда-то я и осознаю, что любые слова и заверения будет бесполезны. Тот, кто влюблен, зачастую глух к доводам разума. Что уж говорить о тех, что звучат из уст наивного ребенка?

4. Глава 3. Ярослава

Как часто ваш мир рушится прямо на глазах? Когда делаешь шаг вперед, а почва мгновенно уходит из-под ног, засасывая в пучину какой-то холодной отрешенности…

Именно с этими мыслями я сидела в кафетерии, где мы с мамой встречались каждые несколько месяцев, проводя время за занимательной беседой на тему ее любимой работы. Вернее даже, ее отсутствия.