–Позвольте представиться, господа! – произнёс он, усаживаясь за стол и приглашая других последовать своему примеру. – Мари-Жан-Луи-Анж Лижере де Сен-Жак де Вилькроз де Тремуй, виконт д`Эрикур. С кем имею честь?

–После всех ваших титулов, сударь, мне даже стыдно называть своё имя, – заметил тощий господин, уже расправившийся с бульоном и тянущий руку к перепелам. – Франсуа Феру к вышим услугам.

–Люсьен Помье, – деловито представился упитанный заключённый, на чьей щеке красовалась огромная бородавка. – Писатель. Философ. Поэт. Драматург.

–Вот как! – обрадовался виконт. – Оказывается, среди нас есть гражданин Литературной республики! Держу пари, что вас упекли в этот застенок за некое смелое произведение!

–Так и было, сударь! – в этой фразе литератора слышались не раскаяние и сожаление, а гордость и даже некоторая бравада.

–Вы написали что-нибудь философское?

–Именно.

–О, понимаю! Нечто нелицеприятное касательно нашего правительства? Или рассуждение о деспотизме? Может быть, даже проект обустройства нового общества?

–Что-то вроде того. Произведение называлось "Развратная королева, или тайны версальских альковов".

–Уверен, что книга отменная! – виконт повернулся к молчавшему до сих пор человеку в халате. – А ваше имя, сударь, мы могли бы узнать?

–Вряд ли оно вам о чём-нибудь скажет... – отрешённо произнёс тот, ненадолго отвлекшись от спаржи (д`Эрикур обратил внимание на иностранный акцент), – кроме того, я менял его столько раз... В реестре господина де Лоне я значусь как Кавальон. Хотя при рождении получил фамилию Ходецкий.

–Вы поляк?

–Скорее, гражданин мира.

–И всё же по рождению?..

–Вы правы, я поляк.

–Судя по Вашему костюму, – заметил Помье, азартно жуя бёдрышко каплуна, – я сразу догадался, что Вы с Востока.

Что касается д`Эрикура, то он, узнав о славянском происхождении товарища по несчастью, проникся к нему тёплыми чувствами: последнее время представители диких, не испорченных цивилизацией народов были в моде у парижской публики. Что уж говорить о его прелестном космополитизме!

–В будущем национальные и политические границы не будут играть роли, – бросил Ходецкий. – Они уже почти потеряли своё значение. А после того, как человечеством будет принят изобретённый мною всемирный язык...

–Как? Вы – изобретатель целого языка?

–Равно как и нового, оригинального и разумного способа записи музыки, проекта всеобщего мира, универсального способа обогащения для добродетельных государей и алхимического рецепта получения золота из флогистона.

–Я не могу даже вообразить, какие причины могли послужить к тому, чтобы столь талантливый и просвещённый человек попал в столь неприятное место! – воскликнул виконт.

–Недоброжелатели есть у всех...

–Интриги королевских приближённых? Соперничество? Зависть?

–Вообще-то, господин Кавальон помещён в замок Бастилию за долги, – заметил де Лоне.

–Какое значение имеют формальные предлоги для заключения человека!? – бросил поляк перед тем, как сосредоточиться на картофеле.

–Мой батюшка не озаботился даже предлогом! – ухмыльнулся виконт. – Он раздобыл тайное письмо за королевской печатью и вписал туда моё имя, считая, что пребывание в тюрьме пойдёт его сыну на пользу! Старшее поколение невероятно отстало от жизни, господа! Невинная связь с женой одного барона показалась отцу достаточным основанием для того, чтобы взяться за моё "воспитание", ха-ха-ха! А что привело сюда вас, Феру?

–После всех ваших историй, господа... – Феру одновременно наливал себе вина, жевал пирог и тянулся за каплуном. – После всех ваших историй мне даже стыдно рассказывать о себе. Боюсь, что моя биография... ммм, превосходный пирог!... моя биография самая прозаическая. Я украл лошадь.