– Но неужели ты всерьез думаешь, что, запугав ее до полусмерти сможешь добиться успеха и страх научит девочку контролировать свой Дар настолько, чтобы быть тебе полезной? – подняв тонкие брови, использовала последний довод Исидора.

– Безусловно! – улыбнулся Понтифик. – Видишь ли, мне не так уж и важно, научится ли она его контролировать и сможет ли снимать блок, главное – чтобы она научилась его ставить.

– И на ком прикажешь нам тренироваться? – сдалась Целительница.

– В подвалах Цитадели сейчас ждут казни несколько пленных Темных, выбирайте любого, – прозвучал ответ.

Кьяра вновь безвольным хвостиком плелась за Наставницей, но на этот раз они не поднимались на вершину центральной башни Цитадели, а спускались вниз, в расположенные в недрах под ней лабиринты подвалов. Схожим было то, что и здесь у каждого лестничного пролета несли караул Сбиры, только тяжелые створки дверей были не дубовыми, а железными, местами изъеденными ржавчиной, да серый камень стен поблескивал в свете факелов от проступавшей на нем влаги. И еще здесь царила темнота – сырая, стылая, неуютная, ледяным холодом страха сковывавшая душу. Сердце Кьяры испуганно сжималось всякий раз, когда очередная дверь со скрипом закрывалась за ними, словно отрезая вошедших от внешнего мира.

Еще один лестничный марш, и еще, и еще…Спуск в сумрак подземелий казался бесконечным. Но вот лестница вильнула вправо в последний раз, и их взорам открылся длинный узкий коридор с низким давящим потолком. Вдоль его стен тоскливо тянулся казавшийся нескончаемым ряд одинаковых серых дверей.

Сопровождавший их Сбир уверенно пошел по нему и вскоре остановился около одной из камер. Сняв висевшую на поясе связку, он с натугой повернул ключ в ржавом замке и распахнул дверь. Из открывшейся за ней темноты пахнуло сыростью и гнилью, так что Кьяра невольно поежилась. Их провожатый прошел внутрь и окинул внимательным взглядом камеру. Видимо, сочтя, что все в порядке, он закрепил факел в держателе у входа и с поклоном предложил «почтенным клирам» войти. Затем, на пару мгновений исчезнув куда-то, он принес и поставил на покрытый гнилой соломой каменный пол два грубо сколоченных деревянных табурета.

– Прошу прощения, но ничем более подобающим мы не располагаем, – развел он руками, указав на импровизированную меблировку.

– Благодарю, – кивнула мэтресса Исидора. – Вы можете быть свободны.

Сбир еще раз поклонился и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. В замке вновь со скрежетом повернулся ключ, запирая их в подземном каменном мешке. Однако Целительницу это нисколько не смутило, она уже была полностью поглощена изучением чего-то в дальнем углу камеры, тонувшем во мраке.

– Ну что ж, вполне подходящий рабочий материал, – закончив осмотр, заключила она.

Глаза Кьяры уже успели привыкнуть к темноте, и, проследив за взглядом мэтрессы Исидоры, она только сейчас заметила человека, который сидел, опершись спиной о каменную стену.

Услышав слова Целительницы, он подался вперед, пристально вглядываясь в посетительниц. Его напряженный взгляд скользнул по висевшим поверх одежды геммам и лишь потом поднялся к лицам.

Кьяра случайно встретилась с ним глазами, да так и замерла, почувствовав, как сердце ухнуло куда-то в пустоту и сладко сжалось, словно совсем забыв биться. Два озера ожившей Тьмы смотрели на нее в упор, и она утонула в них мгновенно и безвозвратно. Болезненно бледное лицо молодого мужчины, с кривой улыбкой глядевшего ей в глаза, мимовольно запало в душу, не дожидаясь, пока разум осознает происходящее, и не спрашивая разрешения рассудка. Было что-то удивительно гармоничное и знакомое в этих тонких аристократических чертах, в разрезе глаз и очертаниях губ. Лицо узника магнитом притягивала взгляд, и Кьяре на мгновение показалось, что она знала этого человека всегда и сейчас просто встретила его после долгой разлуки.