— Я подвешу тебя, — продолжил голос вкрадчиво, — будет ощущение полета, но ты не бойся, веревки и крюки тут крепкие.

Бриана кивнула, сглотнула густую слюну и покорно двинулась, куда ее повели. Все еще погруженная во мрак, она могла ориентироваться только по голосу и запаху, потому, наверное, выглядела очень глупо, крутя головой и дергая носом. Билл привязал концы веревок от ног и рук, и вначале ее подкинуло к потолку, а потом резко размазало звездой, растягивая ноги на полный шпагат.

Бриана невольно вскрикнула, не от боли, а от неожиданности, но широкая ладонь погладила бедро, успокаивая, и стало лучше. Ее буквально распяли, и казалось, что тело парит, летит или падает, но, опутанное паутиной, застряло в воздухе неподвижно. Непривычные ощущения кружили голову, веревки передавили вены и тело онемело, лишилось чувствительности. Поэтому, когда ее паха коснулся горячий язык, она задергалась, выгнулась, не понимая своих ощущений, и чуть не завопила, когда Билл, удерживая за бедра, втянул в рот ее клитор.

Бриану никто никогда так не ласкал. Даже близко такого не было. Олвин требовал от нее ублажения, но ни разу не опускался до ласк сам. Минеты в целом казались ужасным и отталкивающим действом, хотя она и видела порнушку, где это нравилось девушкам. Может, актрисы просто умело изображали удовольствие, потому что сама она никогда добровольно не взяла бы чужой член в рот.

Билл же лизал ей с явным наслаждением, причмокивал. Мокро обсасывал. Было и кайфово, и странно. В голове все смешалось — неправильно, неприятно и настолько здорово, что хотелось кончить, спустить в этот жаркий наглый рот и посмотреть в глаза соблазнителю в поисках его настоящих чувств. Но кончить не получалось. И глаза у нее были завязаны.

Вскоре стало ясно, что так мучительно и нестерпимо хорошо, но при этом оргазма она так и не достигла, потому что альфа менял боль и удовольствие. Чередовал ласки, а потом сжимал с силой, или прикусывал чувствительное место, полностью сбивая настрой. Сосал этот извращенец долго. А потом, облизав за компанию еще соски и губы, кончил на пол.

— Ты умничка, — по волосам прошлась тяжелая рука, но повязку с нее так и не сняли, — мои ребята о тебе позаботятся.

Дверь хлопнула. Билл ушел, а Бриана почувствовала какое-то опустошение. Даже не потому, что ей воспользовались и превратили тело в полностью подчиненный чужой воле кусок мяса, а потому, что Билл, так долго ее вязавший, не стал распутывать узлы и не выпустил на волю.

Бриану развязывали телохранители альфы. Когда с нее сняли маску и она увидела их усмешки и наглые взгляды, бросаемые на ее обнаженную грудь, ей так и хотелось залепить по их довольным волчьим мордам. Но оборотни нападения не простили бы — и неважно, кто их бьет — слабый человек или равный по силе. Огрести от них можно по полной.

Дождавшись, когда ее наконец отпустят, Бриана еле доплелась до своей комнаты и с удивлением обнаружила, что уже утро, седьмой час. Она всю ночь провела с волком, развлекая его своим неподвижным телом. Были мысли подрочить и уснуть, но стоило коснуться подушки, как ее вырубило. Отключило. И снилось что-то похабное, смутное и пугающе приятное. Бриана редко видела сны, и никогда эротические. А теперь проснулась еще больше возбужденная, чем уснула, и даже не представляла толком, как справиться с проблемой.

У нее вообще с удовлетворением были проблемы. По молодости она считала себя достаточно горячей, когда гормоны стали играть и пришла первая течка, очень хотелось трахаться. И оказавшись с новоявленным мужем в постели, она ожидала хоть немного удовольствия. Но ей подарили только боль. Первый раз всегда неприятный, мама успокаивала, уверяя, что со временем станет лучше. Но Олвин и не пытался ей помочь изучить свое тело. Ее нагибали при любом удобном случае, трахали грубо и жестко. Даже в течку все казалось на грани насилия. А через пять месяцев совместная жизнь и вовсе превратилась в ад. Двое других омег Олвина забеременели, и Бриане пришлось отдуваться за всех. Аппетиты вожака оказались неподъемными, Бриана попыталась отказывать, стала сопротивляться и закончилось все наказанием.