– Все это прекрасно, но я готов поспорить, что вы не станете произносить настоящее название пьесы. Или станете?

Молчание.

– То-то же!

– Только потому, что это расстроит всех остальных.

– Да! – сказали все остальные.

Росс, который был постарше прочих и был трезв, сказал:

– Мне кажется, глупо об этом говорить. Мы по-разному к этому относимся. Почему бы просто не принять это и не перестать придираться?

– Надо написать об этом книгу, – сказала Венди.

– Уже есть книга под названием «Проклятие Макбета» Ричарда Хаггетта.

Все допили из своих бокалов. Вечеринка выдохлась.

– Ну что, расходимся? – предложил Росс.

– Да, пожалуй, – согласился Ментит.

Безымянные лорды с ролями без текста шумно согласились и постепенно покинули паб.

Росс сказал Ангусу:

– Пойдем, старина, я провожу тебя домой.

– Боюсь, я хватил лишнего. Прости. «…бражничали до вторых петухов».[12] О боже, я опять! – Он попытался перекреститься дрожащей рукой. – Со мной все в порядке, – сказал он.

– Конечно, в порядке.

– Ты прав. Спокойной ночи, Портер, – сказал он бармену.

– Спокойной ночи, сэр.

Они вышли.

– Актеры, – сказал один из посетителей.

– Верно, сэр, – согласился бармен, убирая стаканы.

– А что это они говорили насчет суеверий? Я толком ничего не понял.

– Они считают, что цитировать пьесу – к несчастью. И название ее не произносят.

– Глупый народ, – заметил другой посетитель.

– Они слепо в это верят.

– Может, это какой-то рекламный трюк автора пьесы.

Бармен что-то проворчал.

– Так как называется пьеса?

– «Макбет».

Начались репетиции поединка, и режиссер безжалостно настаивал на их повторении. Каждый день в 9.30 утра Дугал Макдугал и Саймон Мортен, вооруженные утяжеленными деревянными мечами, бились друг с другом в медленном танце под присмотром беспощадного Гастона.

Вся сцена, шаг за шагом и удар за ударом, была расписана до последнего дюйма. Оба актера мучительно страдали от ужасного напряжения в мышцах, не привыкших к подобным упражнениям. Они обильно потели. Хор цыган, нестройно звучащий с медленно крутящейся пластинки, создавал мрачный, напряженный, словно вышедший из ночного кошмара фон, который делался еще отвратительнее из-за того, что хору – тоже не в лад – подпевал Гастон.

С самого начала взаимоотношения между тремя мужчинами были натянутыми. Дугал пытался острить.

– Эй, ты, негодяй! Вот тебе, злодей! – кричал он.

Макдуф – Мортен – не отвечал на эти остроты. Он был угрожающе вежлив и несколько угрюм. Когда Дугал замахивался на него, терял равновесие и улетал за собственным мечом, с безумными глазами и выражением крайней озабоченности на лице, Мортен позволял себе слегка усмехнуться. Когда Дугал споткнулся и с тошнотворным глухим стуком шлепнулся задом на пол, усмешка Мортена стала шире.

– Равновесие! – закричал Гастон. – Сколько раз я должен требовать? Если вы теряете баланс оружия, вы теряете собственное равновесие и в конечном итоге выглядите глупо. Как сейчас.

Дугал встал – с некоторым трудом, используя меч в качестве опоры.

– Нет! – выругал его Гастон. – Меч требует к себе уважительного отношения, его нельзя втыкать в пол и карабкаться по нему вверх.

– Это же муляж. С чего я должен относиться к нему с уважением?

– Он весит столько же, сколько и настоящий клейдеамор.

– При чем тут вес?

– Заново! Начинаем сначала. Заново! Вставайте! Слабак!

– Я не привык к такому обращению, – величественно сказал Дугал.

– Нет? Простите меня, сэр Дугал. И позвольте сказать вам, что я, Гастон Сирс, не привык вести себя словно жеманный учитель танцев, сэр Дугал. Я дал согласие обучать вас только потому, что этот поединок увидит разборчивая публика, и в нем будут использоваться точные копии настоящего клейдеамора.