– Кошмарный человек, – сказал Лелик Славику.

– Во-во, – поддакнул тот. – Никакого уважения к религии.

– Можно подумать, – заспорил Макс, обращаясь к Славику, – что ты когда-нибудь был в синагоге.

– Не был и не пойду ни за что, – откликнулся Славик. – У меня с этими иудеями война.

– Это еще почему? – удивился Лелик.

– После одной истории, – признался Славик, – я туда не ходок.

– Расскажи, расскажи, – стал подзуживать Макс. – Раскрой общественности глаза на это иудино племя.

– Але, – возмутился Лелик. – Я бы попросил. У меня бабушка еврейка.

– Бабушку никто не винит, – успокоил его Макс. – Она вне подозрений.

– У меня был приятель Витасик, – начал рассказывать Славик, – который хотел жениться на еврейской девушке. Ну, чтобы из богатой семьи и все такое. Так вот, он постоянно мотался в синагогу, потому что ему сказали, что с обеспеченными еврейскими девушками нужно знакомиться именно там. Как-то раз мы с ним бухали в шашлычной недалеко от Таганки, и Витасику вдруг загорелось пойти в синагогу – она там рядом, – причем вместе со мной. Он мне хотел этих девушек показать.

– Воображаю Славика с его рязанской рожей в синагоге, – сказал Макс. – Все еврейские девушки со смеху помрут.

– Подумаешь… – обиделся Славик. – Может, наоборот, я как раз на контрасте и сработаю. У них там эти женихи все на одно лицо. А тут появится приятное разнообразие.

– Короче, – сказал Лелик, – и что дальше? Чем тебя так обидели-то? Перед входом в синагогу заставили сказать: «Ленин – сука»?

– Нет, дело не в этом, – ответил Славик. – Мне Витасик объяснил, что в синагогу нельзя с непокрытой головой. Причем времена еще были советские, а тогда эти кепочки перед входом не выдавали, как сейчас. Надо было с собой приносить. У приятеля была какая-то негритосская шапка, а у меня, понятное дело, не было ничего. Ну мы и пошли по магазинам, чтобы купить мне кепочку.

– Купил бы танкистский шлем, – предложил Макс. – И смотрится стильно, и лицо становится боевитое…

– Так мы, – продолжил Славик, – целый час по магазинам мотались. От шляпы я сразу отказался, сомбреро Витасик запретил покупать, цилиндр был слишком здоровый, а за турецкую феску можно было и в морду получить.

– Ну, в морду не в морду, но не поняли бы тебя – это точно, – подтвердил Лелик.

– В конце концов, – сказал Славик, – мы все-таки нашли что-то похожее на эту чертову кепку. Оказалось, правда, что это сувенирный головной убор каких-то бушменов, но издаля она смотрелась один в один как эта их… как она там называется – кипка?

– Кипа, – сказал образованный Лелик.

– Вот я и говорю, – обрадовался Славик. – Короче, нацепили мы свои эти кипки и пошли в синагогу. А там какой-то праздник был, так что народу толкалось кругом – пропасть. Одна толпа в синагогу идет, а другая из нее выходит. Мы с Витасиком встали в очередь на вход и толкаемся себе потихоньку. И вдруг, когда мы уже поднялись на самое крылечко, из толпы, которая выходила из синагоги, протягивается рука и преспокойно снимает с меня эту бушменку. Представляете?

– Зачем? – спросил Лелик.

– А мне-то откуда знать? – искренне возмутился Славик. – Какая-то сволочь сняла с меня эту кепку, мне, главное, деться из этой толпы некуда, поэтому меня прямо впечатывает в толстого и бородатого мужика на входе, который так противно-противно говорит: «А где ваша кепочка, молодой человек?» Где кепочка, говорит эта сволочь. Ну я ему открытым текстом и ответил, где эта кепочка, которую нагло с меня стащил какой-то его же собрат еврей. Тут-то меня и выперли, причем очень грубо.