– Ничего, ничего, – сказал Макс. – Я говорю – еще не вечер.

– Положь мою булку, зараза, – сказал Лелик, отбирая у Макса круассан. – Я жрать хочу. Кроме того, надо решить, что мы делаем дальше.

– А у нас какие-то варианты? – поинтересовался Славик.

– У меня в Брюсселе старый приятель живет, – сказал Лелик. – Я думал, раз мы все-таки в Бельгии, брякнуть ему и, может быть, заехать. Хороший парень, между прочим.

– Как звать? – деловито спросил Макс, забирая леликовские баночки с джемом. – Тиль Уленшпигель?

– Саша Хохлов его звать, – ответил Лелик. – Мой школьный приятель.

– Ну, – рассудительно сказал Славик, – если он нас хорошо встретит и покормит в приличном ресторанчике, то почему бы и не заехать. Наши русские хлопцы славятся своим гостеприимством.

– Сашка наверняка нас шикарно встретит и покормит в лучшем русском ресторане, – сказал Лелик. – Правда, он не русский. Он чистый еврей.

– Я всегда не доверял евреям с русскими фамилиями, – сказал Макс, чавкая, как бегемот.

– Твоего мнения никто не спрашивает, – отрезал Лелик, вставая, чтобы идти в номер звонить Хохлову. – Не хочешь ехать – оставайся здесь, в отеле для розовато-голубоватых. Может, повезет, и тебя кто-нибудь изнасилует.

– Злой ты, – сказал Макс нежно (после еды он впадал в сентиментальное настроение и ни на что не злился). – Разве я могу тебя бросить в Брюсселе одного, противный?..

Лелик ничего на это не ответил и отправился в номер…

Как ни странно, Хохлов подошел к телефону после первого гудка.

– Хэлоу, – сказал он с прекрасным французским прононсом. – Это Хохлов.

– Шурик, – сказал Лелик. – Это я, Лелик.

В трубке воцарилась гнетущая тишина.

– Шурик, – осторожно сказал Лелик, понизив голос. – Это я, Лелик из Москвы. Приятель твой школьный. Только я сейчас не из Москвы звоню. Я в Антверпене.

– Лелик, – вдруг заорал Хохлов, – дружище, так ты здесь! Блин, какая удача! А я-то собирался тебе в Москву звонить, приглашать! А ты здесь! Блин, прекрасно! Немедленно собирайся и приезжай. У меня же сегодня свадьба, брат, представляешь?

– Ой, – сказал Лелик. – Ты с Киркой развелся, что ли?

– Да ты что? – искренне возмутился Шурик. – Моя Кирка – лучше всех. Я без нее никуда. Наоборот, я на ней и женюсь. Кирка! – заорал Шурик куда-то в сторону от трубки. – Представляешь, Лелик звонит. Он в Антверпене, мерзавец.

– Подожди, – неуверенно сказал Лелик. – Ты же на ней уже женился. В Грибоедовском загсе. Я же у вас свидетелем был.

– Ну да, – радостно проорал Шурик. – Но это был светский брак. А теперь мы женимся по иудейским законам.

– А ты разве иудей? – осторожно спросил Лелик.

– Еще какой! – радостно засмеялся Шурик. – Ты меня сейчас и не узнаешь. Сколько лет прошло, как мы не виделись?

– Ну, – задумался Лелик, – уже, пожалуй, лет семь. Вы же уехали, когда нам 26 было. А сейчас – возраст Христа. Но ты и тогда, как я помню, что-то там изучал и в синагогу периодически ходил.

– Ну вот, – сказал Шурик. – А сейчас ты меня просто не узнаешь. Я такой правоверный стал – ужас просто.

– Надеюсь, – осторожно поинтересовался Лелик, – тебе с гоями вроде меня общаться еще можно?

– Ну, не настолько же я стал правоверный, – успокоил его Шурик. – Не волнуйся, все в порядке. Так мы тебя ждем. Я сейчас номер в «Хилтоне» забронирую.

– Да, но… – начал было Лелик.

– Какие но? – выкрикнул Шурик. – Я не желаю ничего слушать!

– Да нет, – сказал Лелик. – Просто я путешествую с двумя приятелями. Мне их будет не очень удобно оставить в Антверпене.

– Нет проблем, – ответил Шурик. – У меня ужин заказан в «Хилтоне» на сто человек. Двумя больше, двумя меньше – разницы никакой. Вам нормально на троих один номер или надо три заказать?