— Но ваша матушка...

— Ты ей служишь или мне?

— Нет... — взгляд ее бегал. Не привыкла девушка, что Оля отвечает и приказывает.

— Вот и молчи. Уходи, пока я тебя тряпкой мокрой не погнала.

Смотрелась я довольно воинственно, но то ли на меня обретение магии повлияло, то ли соратник под боком, я решилась больше не подстраиваться под обстановку. Про иномирянство в этом мире никто не слыхивал, если верить фамильяру, а то что у Олюшки характер появится — оно же ей только на пользу, да и старший брат точно поддержит.

Я полагала, что наглая горничная уйдет, но та лишь спину выпрямила и звонко рассмеялась.

Теперь я понимала, о чем мне вчера говорил Воланд. За ней, словно дымка, встала холодная, темная тень. Неприятная, серая. Я будто ощутила брезгливость. Вероятно, Сашка была злобной, завистливой особой, но я отчетливо видела, что она из себя ничего не представляет.

— Вы меня сколько угодно прогонять можете, княженка, но в имении все княгиня Бестужева решает. Антонина Михайловна.

Пришлось ради этого встать и взять кочергу у камина. Взмахнув, я пригрозила наглой идиотке.

— Маменька — вдовствующая княгиня. После похорон всем Татьяна заправляет.

— Как бы не так... — артачилась девица, но все-таки испугалась, отошла к двери.

— Позже узнаем, а прислугу собери, пока я с тобой окончательно не распрощалась.

Сашка выскочила за дверь, а Воланд восхищенно произнес.

— Ну, Ольга, тебе теперь одна дорога. Так и чертей всех прогонишь, и нежить.

Опустив железную кочергу, я постыдилась своей реакции.

— Боюсь, маменька отреагирует по-другому.

Я точно знала, что служанка помчалась жаловаться, но предпочитала поменьше думать об этом. Если часы показывали правильно, я могла застать Татьяну на утренней прогулке перед завтраком.

Жена брата была такой же тихой скромницей, как и Олюшка. Правда, дома ее поддерживали, очень любили, но учили тому, что свекрови противоречить не стоить. Ей надлежало слушаться мужа, вести хозяйство, рожать детей. Она со всем справлялась... почти...

В некоторых вопросах Антонина Михайловна не горела желанием передавать ей бразды правления. Отстраняла от домашних дел, отменяла распоряжения, игнорировала, в общем, вела себя как типичная вредная свекровь, а Таня с ней просто не спорила.

Она была такой кроткой, душевной и тихой, что мне аж тошно становилось.

— Татьяна, Татьяна, — догнала свою сноху.

Та гуляла в саду, в окружении своих верных служанок, которых привезла из дома, и кому могла доверять.

В этом, не без поддержки Федора, она настояла.

— Ольга? — моя невестка изумилась при виде меня. — Доброе утро. Что-то случилось?

6. 1.4

Чуть запыхавшись, я смотрела на девушку во все глаза.

Я понимала, за что брат ее выбрал. Все понимали.

Федор хотел, чтобы у него был надежный тыл, спокойная, счастливая жена. Единожды ее встретив, он больше с ней не расставался.

— Доброе утро, — провозгласила я. — Хотела предупредить, что за завтраком будет серьезный разговор с твоей свекровью, моей матушкой.

— Оля, у тебя? Да ты своей тени боишься. — поразилась Татьяна. — Какой?

— Я выгнала служанку, хочу сама подобрать новую.

Полагала, что невестка уцепится за это, одобрит, в конце концов, она хозяйка в усадьбе, но...

— Ты хотела предупредить меня? — Девушка осталась невозмутимой. — Когда я приехала, ты мне и десятка слов не сказала, а я ведь просила о помощи. Ничего. Просто ушла. — Не смогла она скрыть свою обиду.

Понурив голову, я промямлила слабое оправдание.

— Федор не был главой семьи.

— Но к нему прислушивались. Юрий Вениаминович давно не вникал, а ты не спорила...