— Что, Олюшка? — насмешливо пропел мне в лицо родственничек. — Что-то не так?

— Нет, что ты, — спрятала руку в меховую муфту, — просто давно в лавках не была, вот и замедлилась.

Виду не подавала, но мелкую пакость запомнила.

В большом здании с резными ставнями и огромной, прозрачной витриной расположилось ателье мадам Анри. Женщина была из Франкии, но обосновалась у нас и считалась самой известной, самой дорогой модисткой. Очередь на ее услуги была бешеная. Но Бестужевым, Долгоруким и еще нескольким семьям она не отказывала и находила окошки в плотном расписании.

— О, как прекрасно, — хлопая в ладоши, улыбаясь, встретила она всю женскую половину Бестужевых. Общалась она приветливо, с акцентом и характерной гортанной «р». — Рада, что вы меня посетили! Такое событие. Долгорукие и Бестужевы брачный союз заключают. Дайте же мне взглянуть на невесту.

Оторвавшись от созерцания внутреннего убранства, я поздоровалась со швеей и заметила, как осунулось ее лицо.

— Мадам Анри, вас что-то смущает? — забеспокоилась я.

— Оля, что за вопросы? — возмутилась мама. — Неприлично-то как.

Или мне показалось? Кажется, я догадалась об истинных причинах всеобщего замешательства. Модистка-то вела себя нормально, а ее истинные эмоции мне подсказала моя магия. Работает, значит.

— Оу, нет-нет, — хозяйка ателье замахала руками. — Юная мадемуазель права. Мне описывали ее как весьма пышную девочку, с формами, — она еще и формы мои изобразила. — А я вижу...

— Да, Оля скоро в тень свою превратится, — не без осуждения проскрипела Антонина Михайловна.

Я на миг растерялась. Между прочим, матушка первая, кто по фигуре Олюшки проходился. Сама ее стеснялась и гнобила за лишний вес. А сегодня на защиту потерянных килограммов встала?

— Простите, но кто вам описал? — заинтересовалась окончанием фразы.

— Ваша будущая свекровь, мадемуазель Бестужева, — пристыженно отозвалась мадам Анри. — Она, кстати, здесь. Подбирает платье себе и дочери. Если хотите, размещу вас рядом, все-таки будущие родственники.

— Нет, — испуганно отказалась маменька.

— Не стоит, — вежливо ответила Татьяна.

— Пожалуй, хочу, — твердо и решительно произнесла я, не давая женщинам из семьи пойти на попятную. — Где они расположились?

Пора было показать матери суженого, что нечего обо мне злословить и считать дурочкой молчаливой. Я тогда с ней и дня в одном поместье не проживу, а нам год терпеть друг друга.

— Я покажу, — модистка вообще ничего не понимала.

Зато навострила уши, подмигнула своим работницам и велела принести журнал с эскизами. Что-то мне подсказывало, что дальнейшие слова, поведение, позы, разговоры разойдутся по столице ехидными сплетнями.

Войдя в новый зал со множеством кресел, кушеток, на небольшом постаменте возвышалась незнакомая мне девушка. Совсем юная, едва достигшая совершеннолетия. Полина, кажется.

Вокруг нее ходили девушки, втыкали булавки в платье, что на ней висело и спрашивали мнение княгини Долгорукой.

— Доброго вам дня, Екатерина Степановна, — я первая нарушила тишину и обозначила наше присутствие.

Мать Сергея медленно развернулась. На секунду испытала шок, разозлилась, о чем мне опять же услужливо поведала магия, но моментально совладала с эмоциями.

— Госпожа Бестужева, да с семьей, — она разулыбалась, но как-то ядовито. — Рада встрече.

20. 4.3

Дождавшись, когда Екатерина Долгорукая поздоровается с матушкой и Татьяной, я тоже ответила ей улыбкой. Вложила всю наивность, на которую была способна... пока.

— Олюшка, — она меня даже обняла и не выказала брезгливости, — тебя не узнать. Ты не захворала часом?