— Тогда вы бросите свою дочь.

— Дочь? — оборачиваюсь к нему, поднимаю голову, заглядывая в глаза.

— Да! — Расстояние минимальное, дикость какая, все так неправильно и сомнительно. — Ваша дочь останется с неопытным мальчишкой, потому что я буду вынужден ехать за вами. Вы не боитесь?

— Боюсь.

— Горит склад! Вот. — Одной лапищей держит, другой роется в телефоне, ищет в интернете ссылки, и действительно — в местных новостях фигурирует фирма моего мужа.

Мои глаза чуть приоткрыты, из них катятся слезы, губы дрожат.

— Вот! Смотрите! Тут даже есть Богдан Сергеевич на одном из фото.

И вправду, стоит полубоком, руки на поясе. Рядом с пожарными. Это его кожаная крутка.

— Значит, он не поехал к ней?! — слова срываются с сухих губ шепотом.

А вечно спокойный Замятин неожиданно выходит из себя.

— Хватит уже! Вам это не надоело?

— В смысле? — Вытираю кулаком слезы.

— Бегаете за ним собачонкой, пытаясь что-то выведать. Ни одного мужика так не удержишь! Возьмите себя в руки и успокойтесь! Говорю же! Он на объект поехал! Сейчас потушит склад и вернется, будете и дальше умолять его рассказать, спит он с секретаршей или нет! Прежде всего нужно уважать себя!

— Не поняла? — опешив.

Слезы пересыхают, такое ощущение, что мне уже просто нечем плакать, а еще меня очень возмущают слова начбеза.

Пытаюсь отодрать его мощную руку от своей талии. Он не спорит. Выпускает.

— Попытаетесь бежать — я вас привяжу, — смотрит на меня глубокими синими глазами.

Так и сидим друг напротив друга, только я мелкая и хрупкая, а он занимает половину дивана.

— Какое право вы имеете говорить мне такое?

— Моя задача — сохранить вам жизнь! Если для этого понадобится засунуть вас в шкаф и подпереть стулом, я это сделаю.

Я глубоко возмущена его поведением. Что он такое себе возомнил?!

— Идите примите душ, причешитесь, наденьте лифчик и нормальную майку и спускайтесь завтракать. Нам надо всех накормить.

Резко опускаю взгляд на свою грудь. Краснею от того, что он заметил. Моя полная троечка в свободном полете. Соски свернулись, все это выделяется и практически просвечивается. Так неловко. А я с чужим мужиком. Прикрываюсь руками.

А он отворачивается. Встает и вправду идет на кухню.

— Делайте, что говорю. И прекратите ныть. Дочь проснется, а у вас сопли на кулак намотаны. Ей и так страшно. Хватит уже. Изменял, не изменял. Есть вещи похуже всего этого.

— Какие, например?! — веду себя грубо и резко.

Встаю вслед за ним, не опуская руки с груди.

— Смерть! Потеря самых близких. А если бы дочь не удалось вернуть?! Вот об этом думайте.

— Знаете что! Вы не можете так со мной разговаривать! Вы работаете на моего мужа! А значит, обязаны мне подчиняться! — Просыпается невесть откуда взявшаяся гордость!

— Еще чего! — ухмыляется начбез, а на варочной панели закипает чайник.

— Ваш муж — это ваш муж, а вы — это вы! Вы нюня и кислятина! Я подобным людям не подчиняюсь.

— Это как это?! — В недоумении кидаюсь на кухню, чтобы показать, кто тут главный. — Это мой чайник, и я его буду выключать!

Стараюсь перегнать Замятина. В итоге мы устраиваем толкотню возле плиты. Он сильнее, поэтому побеждает.

Топаю ногой от злости.

— Вот поставите сами свой чайник, Эвелина Евгеньевна, тогда и будете его отключать! — Зло нависает надо мной, а я столбенею.

Потому что он останавливается в сантиметре от моего лица. Так делают крупные змеи за секунду до нападения. Таким образом они демонстрируют свое превосходство. Но это что-то совсем другое, поэтому я резко отворачиваюсь и иду к лестнице. Бред!

Что это вообще такое?! Что на меня нашло?! Вступила в какую-то странную перепалку с начбезом. Сдался мне этот чайник. Надо действительно нормально одеться и вести себя серьезно.