Когда я обернулся, Фарданы уже не было. Оставив костёр нагревать пещеру, я выбрался наружу. Не хотелось оставлять северянку одну надолго, каждый раз внутри что-то дёргалось, когда я терял её из виду.

Ветер хлестнул по лицу. В воздухе пахло грозой и поздней осенью, солью и скорыми морозами. Над чёрными песками вился туман, обнимая камни призрачными руками. Он был таким живым, таким густым, что казалось – это облако спустилось на землю.

А в это время в небе творилось что-то невообразимое – безумный художник смешал краски и выплеснул их на холст. Солнце садилось прямо в воду, пурпурные лучи вспороли бока набухших туч. Стал цветным даже воздух. По левую руку чернела скала, покрытая потёками застывшей лавы и тронутая золотом лишайника. По правую – высились каменные столбы, гиганты из легенд.

А прямо передо мной, в каких-то двадцати шагах, на обломке скалы сидела она – главная деталь этой нереальной картины. Смотрела, как волны бросаются на берег. Светлые волосы небрежно собраны на макушке, спина идеально ровная.

Гордячка.

А я... Как будто только что открыл глаза. Очнулся от долгого сна и увидел жизнь во всём её великолепии. Влекомый чувством сильным и ярким, как этот закат, я подошёл к северянке сзади и навис, упёршись ладонями в шершавый камень. Обнажённая полоска кожи над воротником белела в наступающем полумраке, такая целомудренная и в то же время откровенная.

Я наклонился ниже, делая глубокий вдох. Огнеликий, как она пахла!

Этот запах вытеснял из головы весь здравый смысл. Я вбирал этот аромат полной грудью, не касался, но ощущал сладкое тепло. Видел мягкие завитки волос на затылке.

Ещё чуть-чуть, ещё ниже, чтобы почувствовать языком вкус её кожи. Ещё шаг, и пути назад не будет.

Сами демоны послали мне это искушение, их когти рвали меня на части. Странно, что Фардана молчала и не шевелилась.

Застыла. Ждала. Но чего?

Стиснув до боли кулаки и зубы, я зажмурился, чтобы ненароком не коснуться руками талии. Не дотронуться губами до тёплой кожи северянки, которая в эти мгновения казалась мне самой красивой женщиной на свете.

Неужели всё это мои мысли? Или то шепчет магия брачной метки? Искушая, велит довести обряд до конца и сделать своей.

Голос разума вопил, захлёбываясь:

"Это наваждение... наваждение... Ты забыл, зачем пришёл сюда!.."

Она повернулась ловко, как змея или кошка, и в тот же миг я ощутил холод стали под подбородком. Бархатную кожу тронул лёгкий румянец, ресницы дрожали. А взгляд... Он был слишком говорящим. Раньше я считал, что колдовскими могут быть лишь тёмные очи, но эти глаза – цвета серебра, дождя и пепла отнимали разум напрочь. И принадлежали женщине, которая меня ненавидит.

– Никогда не подкрадывайся ко мне сзади, – произнесла сбивчивым шёпотом Фардана.

– Давай, режь, – я накрыл ладонью её руку, подался вперёд, позволяя острию поцарапать шею.

Хотелось боли, которая отрезвит.

А княжна шире распахнула глаза, будто испугалась. Вторая моя рука легла на поясницу и мягко привлекла к себе. Мы соприкоснулись бёдрами и животами, лишь тонкая полоса смертоносной стали отделяла нас друг от друга.

Дерзкая и боевая, сейчас Фардана казалась растерянной и беззащитной. Предательский румянец на тонкой светлой коже выдавал все эмоции. Пальцы, сжимающие рукоять, слегка разжались.

Ненависть, говоришь?

– Проверим, как действует проклятье...

Взгляд скользнул ниже – к губам. И я продолжил, чувствуя, как голову ведёт от близости и ощущения женского тела под пальцами:

– Давай же... Или я тебя поцелую.

***

Фардана

Сумасшедший! Боги, как же я ненавидела его, ненавидела себя… Но те мгновения показались самыми острыми за всю мою недолгую жизнь. И эта запретность щекотала нервы.