Кошка встретила Лизу требовательным мяуканьем. Как всегда, голодная. Как всегда, соскучившаяся. А может, просто напуганная?

– Дашутка ты моя, Дашутка… – Лиза наклонилась и погладила дрожащее от нетерпения животное.

Чёрно-серый комок, ползающий по полу, недовольно скривился, наблюдая за этими нежностями.

– Сейчас мяско пожарю, – нараспев произнесла девушка. – А пока кусочек рыбки доешь, – добавила она нарочито громко.

Приоткрыла дверцу холодильника, стараясь не смотреть вниз. Хотя, смотри не смотри, – всё равно не спасёшься.

– Так, а сейчас будет музыка! – Лиза нажала на кнопку приёмника. Принялась пританцовывать и подпевать. Приподняла кошку за передние лапки и, смеясь, стала их тормошить. Внезапные занятия танцами явно не понравились Дашутке, и она издала звук, похожий на рычание.

– Львица ты моя… – Лиза выпустила из рук кошачьи лапы и посмотрела на стену.

Серые силуэты деревьев отчаянно плясали в такт с играющей музыкой, трясли кучерявыми головами, дёргали тощими ручками. Лиза набрала в грудь побольше воздуха и взглянула на пол.

Женская фигура, ещё несколько секунд назад исполнявшая залихватский танец, замерла и наклонила голову.

Лиза присела на скамейку. Краска скамейки растрескалась, растеклась по деревянному телу огромными морщинами. Девушка вгляделась в свои ноги – почему-то на них красовались детские туфли с бантиками. Справа кто-то тяжело вздохнул. Лиза повернула голову и увидела бабушку, лузгающую семечки и размышляющую о чём-то, что знает только она сама.

– Лизонька, ты её не бойся, – голос бабушки был булькающим и в то же время совершенно глухим. – Даже если будешь бояться – а что изменится? Она всегда рядом. Она же родная.

– Баб, – неожиданно для себя пропищала Лиза детским фальцетом. – Она ведь меня не убьёт?

– Хмм… – бабушка запустила в рот пригоршню очищенных семечек.

– Баааб… – девочка заметила, что лицо бабушки скрыто волосами.

– Ох, как она меня обсасывала… – та сладострастно причмокнула. – Когда закопали меня, думаю, лежать буду тихо. Ан нет – склонилась надо мной, волосами чёрными щекочет, слюнями вонючими обливает. И червяки изо рта… ползут, ползут. А потом как присосалась, как начала руки-ноги обгладывать…

Бабушкина рука коснулась Лизиного плеча. Прохладные костяшки запястья сжали атласную кожу.

– Баааааб! – завизжала Лиза.

Тут наконец бабушка повернулась и вперила во внучку безумные чёрные глаза без радужной оболочки.

– Ты, внученька, прости. Не хочу пугать тебя, но и правду знать ты должна. Ох, узнаешь ты однажды, как она грызёт, ох, узнаешь.

В беззубом рту старушки зашевелилась чёрная пузырящаяся масса.

– Ты её съела?! – Лиза забарабанила пальчиками по скамейке.

– Да разве ж съешь её? – бабушка гомерически захохотала. – Сама заползла. Вот уже и деток в животике моём вырастила, – она распахнула сарафан и продемонстрировала вываливающиеся внутренности.

– Ты же говорила, что не стоит бояться образов!

– Не знала я тогда многого. Помрёшь – всё узнаешь…

Запах пригоревшего бифштекса защекотал ноздри. Мужчина с полнокровными губами громко причмокнул над ухом Лизы. Она открыла глаза и обнаружила себя лежащей на диване.

Когда умерла бабушка, взрослые рассказывали Лизе, что её забрали в мир теней. Это произносилось настолько спокойным тоном, что Лиза даже слегка разуверилась в боязни этих ходячих клякс, насмешливо копирующих человеческие телодвижения. Ей вдруг представились наряженные в чёрное степенные дамы, которые уводят бабушку в увитый плющом домик и усаживают за стол, заставленный вкусными яствами. Представилось, что сбоку от бабушки восседает призрачный дедушка и рассказывает весёлые истории из своей призрачной жизни. Что о её ноги трутся призрачные кошки, выклянчивая вкусные кусочки со стола. Конечно, девочка понимала, что дамы в чёрном весьма строги и уже не отпустят бабушку обратно. Даже ненадолго погостить. И Лиза пыталась радоваться за бабушку, пыталась не давать слезинкам скатываться со щёк. Ведь в мире теней, возможно, всё не настолько плохо.