Нет, нельзя сомневаться, от этого зависит, будет жить Синарьен или нет. Только вот один ингредиент не давал покоя: изайлис. Не уверена, что такие цветы растут на Энтаре. На Ялмезе мне его показывала Лимия, у них в саду рос – белый-белый, сверкающий, будто звездочка. Как хозяйка говорила – цветок жизни, редкий и очень ценный. Смогу ли найти хотя бы лепесток на этой Энтаре?

Складывая лист с заклинанием разрыва и рецептом зелья к нему в несколько слоев и пряча его между складками пояса, я вдруг осознала, что мне не позволят провести ритуал. Без доказательств никто не поверит, что Синарьен жив, а магию мне не откроют. Значит, придется пойти на унижение ради него. Придется пожить еще ради него. Да, мучительно, но это ведь того стоит.

Что еще тревожило: я не могла вспомнить, любил ли меня принц много лет назад. До обета и до академии. Это стерлось из головы. Сейчас он действительно ценит и обожает: так подсказывало его сердце. Оно колотилось под ребрами каждый раз, стоило Синарьену на меня посмотреть или вспомнить обо мне. Жаль, что это словно в прошлой жизни происходило, и я тогда, в замке Лимии, не осознавала от чего отказываюсь. Я должна была каждую минуту его обнимать и согревать, а я сомневалась. Позволить ему прикасаться, лечить, оберегать, любить всей душой. А я тратила такое дорогое время. Убегала, огрызалась… не доверяла. Дура! Нет, это все король виноват!

Что-то зашелестело за спиной. Я обернулась и обмерла. Круглое окно, не больше тарелки, что прилепилось под потолком, сильно запотело, грязь пробили яркие лучи утреннего лотта. Подступив ближе, подтянулась на носочках, чтобы разглядеть небо – соскучилась по голубому цвету и бесконечным просторам. Цепи на руках звякнули о железную раму.

Стерев пальцами влагу со стекла, я забыла, как дышать. На серой крыше соседнего здания сидела краснокрылая птица и, покачивая огромной хохлатой головой, с интересом заглядывала в мою камеру.

– Олефис… прилетает за грешной душой, чтобы отправить ее в мир мертвых… – вспомнила я старую энтарскую легенду.

И с ужасом поняла, что не успею спасти принца. Видимо, птице все равно кого забирать: коренного жителя или безродную попаданку.

Любава

– Его величество Дэкус ин-тэй О’тэнли! – широко распахнув дверь камеры, провозгласил одноглазый страж.

Я отлипла от окна и медленно повернулась к входящему правителю. Глядя в знакомые глаза, по-настоящему желала мужчине исчезнуть, провалиться в самую темную бездну, потому что даже в кандалах себя едва контролировала. Были б свободны руки, он узнал бы мою ярость в действии. Магия, запечатанная блоком, покалывала в кончиках пальцев и скапливалась теплым жгутом в эссахе. Но он отец Синарьена, каким бы чудовищем ни был. Да и связь с принцем не позволяла мне выходить за рамки дозволенного. За покушение на короля казнят на месте, а я безумно хотела потянуть время. Что-то все еще держало меня в мире живых. Возможно, это была бескорыстная любовь, которую так легко уничтожил этот мерзкий человек.

– Любава, – сухо произнес ин-тэй и окинул меня изучающим взглядом с головы до ног, – ты изменилась. Повзрослела.

– За пять лет и вы не помолодели, ваше величество, – последнее я буквально выплюнула со скрипом.

Уважать этого человека не стану и поклонов ему не будет. Мне плевать, кто он для страны. Я прекрасно помню, кто он для меня. Пусть и без подробностей, но этого хватает, чтобы ненавидеть.

Одноглазый страж выступил из-за спины правителя и щелкнул по моей щиколотке плетью, предупреждая, чтобы держала язык за зубами и не хамила.