Фрэн пожала плечами:

– Полагаю, виновата твоя репутация, Дэнни. Слишком многие достаточно наслышаны, чтобы рисковать своим добрым именем, разговаривая, хотя бы и по телефону.

– Я звоню этому типу, потому что хочу спасти ему жизнь, а он бросает трубку, – грустно размышлял я вслух. – Ты пытаешься возлюбить ближнего, а он плюет тебе в душу.

– Это про Джонатана Кука? – осведомилась она.

– Про кого же еще?

– И ты хотел спасти ему жизнь?

– Разумеется!

– В таком случае почему бы тебе не отправиться туда и не повидать его? – предложила Фрэн с убийственной логикой. – Ведь в этом случае повесить трубку ему уже не удастся?

– Придется так и поступить, – заявил я решительно. – Я целый день вел себя благородно, зачем же портить финал? Лака Тонь хотела нанять меня для убийства, но я отказался. И сейчас узнал, что она наняла другого ублюдка для выполнения этой работенки. Так что последнее, что я могу сделать для своего ближнего, то бишь Кука, – это защитить его в трудный час.

– Надеюсь, не задаром? – скептически поинтересовалась Фрэн.

– Шутишь, что ли? – огрызнулся я.

«Палм-отель» располагался в двух кварталах от Таймс-сквер, и если знавал лучшие дни, то еще до моего рождения. Меня осенило: название он получил из-за двух покрытых пылью и запущенных пальм в горшках, которые стояли в холле по обе стороны от входной двери. Здесь же сидел портье, еще менее ухоженный, чем эти пальмы, и первой моей мыслью было, что кто-то просто оставил восковую фигуру во время капитального ремонта отеля, где-то во времена третьего срока правления президента Рузвельта, – и так и не вернулся за ней. Но тут на его желтоватой щеке дрогнул мускул, и я слегка приободрился.

– Хотите снять номер? – прохрипел он.

– Здесь? – Я пожал плечами. – У вас черный юмор, приятель!

– Да, здесь, в «Уолдорфе». – Он изящно поковырял в зубах пилкой для ногтей. – Вы что-то продаете?

– У вас остановился мой друг, – сказал я ему, – Джонатан Кук.

– Да ну?

Как известно, тише едешь – дальше будешь? Я закурил сигарету и спустя минуту снова посмотрел на портье. К тому времени он усердно ковырял пилкой для ногтей в другом углу рта, словно на полном серьезе намеревался продырявить себе челюсть, невзирая на возможность летального исхода.

– Поиграем в «угадайку»? – оживленно поинтересовался я. – Давайте так: я называю номера комнат по одному, а вы мне отвечаете – «горячо», «холодно», «угадал».

– Кук? – произнес он неторопливо. – Он в двадцать первом номере. Хотите, чтобы я позвонил и сообщил ему, что вы здесь?

– Мы старые друзья, малыш Джонни и я, – сказал я заискивающе. – Хочу сделать ему сюрприз.

– Вы – судебный исполнитель?

– Он задолжал мне полсотни долларов. Карточный долг. Если вы скажете ему, что я здесь, он выпрыгнет прямо из окна, и мне придется снова разыскивать его.

– Сурово.

Я вынул из бумажника банкнот в пять долларов и положил перед ним.

– Вот десять процентов, хотя я еще не получил свои денежки, – кисло сказал я. – Если я не застану его, то вернусь сюда, дружище, заберу деньги обратно и расквашу тебе нос за плохие шутки.

Высохшая клешня проскользнула над столом, и бумажка исчезла. Пилка для ногтей обвиняюще нацелилась на меня острием.

– Он здесь, – пробурчал портье. – Я не настолько глуп. Тот, кто поднимается наверх, должен непременно спуститься вниз, чтобы уйти, правильно?

Бросив взгляд на лифт, я решил, что, пожалуй, на второй этаж быстрее будет подняться по лестнице. Номер Кука оказался в конце унылого длинного коридора, и, когда я по нему проходил, мне в нос ударил запах пищи – несмотря на висящее на стене запрещение сорокалетней давности, здесь явно готовили в номерах. Затем я постучал в дверь двадцать первого номера и стал терпеливо ждать, изобразив на лице приличествующее случаю выражение. Секунд через десять дверь приоткрылась на пару дюймов, и сквозь щель на меня уставился холодный синий глаз.