– В последний раз говорю тебе, Леви Канцер, не жди от меня ни милости, ни пощады. Наконец-то мне удалось проникнуть в твою нору и уловить момент, когда ты по неосторожности, на минуту оставил дверь открытой. Теперь я не уйду от тебя. Выбирай – или ты будешь лежать мертвый у моих ног, или откроешь свой секрет!

– Сжалься, сжалься надо мной, – жалобно молил старик. – У меня нет денег, ни одного пенса нет у меня. Я уже говорил тебе не раз – у меня нет ничего!

Рыжий громко рассмеялся:

– Ты лжешь! – заревел он. – Помнишь тот вечер, когда мы с тобой сидели в ресторане Трэбблера? Трех недель не прошло с тех пор, а ты уже успел забыть?

– Три недели ужаснейших мучений, – простонал старик. – Негодяй, за это короткое время ты свел меня с ума!

– И черт с тобой. Только открой мне свой секрет!

– У меня нет никакого секрета, – снова жалобно заговорил Леви Канцер.

– Если ты еще раз осмелишься повторить мне эту ложь, я задушу тебя! – страшным голосом закричал на него рыжий. – Неужели ты воображаешь, что я забыл все то, что ты говорил мне, когда выпил десять стаканов виски и окончательно захмелел? Ты говорил мне, что вовсе не так беден, что только притворяешься нищим, а на самом деле мог бы заткнуть за пояс любого спесивого богача, что у тебя есть и звонкое золото, и ценные бумаги, но ты спрятал их в таком месте, где их не найдет ни один человек и куда ты сам заходишь только изредка, чтобы тайком полюбоваться на свои богатства. Будешь ли ты теперь отрицать все это?

– Я ничего этого не помню. Пожалей меня! Если я это сказал, так это был нелепый вздор, шутка, в которой нет ни одного слова правды.

– Врешь, собака! Не думай, что тебе удастся меня провести. Я отлично знаю, что именно тогда, спьяну, ты сказал правду и, конечно, немало перепугался, когда, протрезвев, сообразил, что проболтался. Теперь тебе никакой черт не поможет, говори – не то настал твой последний час!

– Помогите! Помогите!.. – закричал старик в смертельном ужасе.

– Не кричи. Никто не поможет такому старому болвану, как ты. Полиция выставила тебя, а Пинкертоны, к которым ты отправился сегодня, вероятно, сделали то же самое.

– Потому что я теряю рассудок, когда знаю, что ты следишь за мной! – закричал Канцер. – Потому что в каждом человеке мне чудится твое ненавистное лицо, Потому что я не доверяю никому. Потому что я…

Голос старика надорвался, казалось, от ужаса у него отнимался язык.

Рыжий засмеялся зловещим смехом:

– И прекрасно! Никто тебе, дураку, не поверит, что у тебя есть богатства. А я знаю, что они у тебя есть, и я хочу их получить, потому что сумею лучше воспользоваться ими, чем ты. Сознайся, куда спрятал ты деньги? Я буду считать до трех! Если до этого времени ты не скажешь мне, где деньги, я тебе, гадкому скряге, перережу горло.

– Смилуйся, пожалей… – простонал старик.

– Вздор! Скажи мне свой секрет, и я не трону тебя, я даже – черт с тобой! – оставлю тебе горсть долларов.

– Ведь я все заработал черным, тяжелым трудом.

– Знаем, знаем, – послышался насмешливый ответ. – Деньги в рост отдавал, христопродавец. Не одному человеку надел ты петлю на шею, зато и я теперь перережу тебе горло.

– Смилуйся… Я скажу!

– Ну живее! Раз… два… три…

Роберт решил, что пора вмешаться. Достав револьвер, он только собрался открыть дверь и ворваться в комнату, как изнутри послышалось страшное проклятие, затем кто-то изо всех сил рванул дверь, и оттуда, как бешеный, вылетел обезумевший старик. Со всего маху налетел он на Роберта, сшиб его с ног, и оба они повалились на пол.

Но не прошло и секунды, как старик уже вскочил на ноги и как пуля вылетел на двор, тогда как Роберт, еще не успев опомниться, получил такой страшный удар между глаз, что тотчас же потерял сознание.