У меня закололо сердце, я думала: «Всё, конец не только Айте, но и мне».

И вот настал момент, когда, доведя себя до экстаза, чудовища набросились на неё. Я думала, твари сожрут её живьём, однако я ошиблась: да, они убили Айту, но я стала свидетельницей чего-то более страшного.

Я, выращенная в атмосфере глубокого атеизма, стала свидетелем того, чему до сей поры не могу найти описания. Келе расступились, оставив жалкие истерзанные останки моей подруги на полу пещеры. Но в лапах-крючьях одного из них билась призрачная девушка. Да, это была она, та самая душа, и весь мой атеизм рухнул в необъятную пропасть. Какой, к чертям, атеизм?! Рок, миром правит только зловещий рок.

Жуткие предсмертные крики моей подруги терзали меня потом долгие годы.

В какой-то момент этот ужас прекратился. Келе один за другим покинули пещеру, утаскивая останки и душу Айты с собой, непонятно, конечно, для чего, может, для каких-то страшных ритуалов. Не появлялся и хозяин пещеры, я осталась в её мраке одна. Кое-как, очнувшись, на ватных ногах я добрела до места, где её растерзали. Там валялись ошмётки её форменного платья, и больше никаких следов.

Келе должны были с неё это платье снять, чтобы отнести в кладовку, нет, решительно ничего не понятно. И стоя над этим местом, я вдруг почувствовала, как ворон Кутх бьётся в моём сердце, это было невероятно. И ноги, и руки укрепились, в сознание вошла уверенность, я уже поняла, чего хочет мой великий прародитель – он хочет сделать меня воином.

Сжимая стилет, я прошла через анфиладу пещерных комнат, никого не встретив.

Только в одной дальней пещерке я обнаружила то, что осталось от Айты, – снятую с неё кожу и лежащие отдельно кости скелета. Внутренности, видимо, сожрали твари. Как будто укоряя, её череп с пустыми глазницами смотрел на меня, на нём ещё сохранились остатки некогда роскошных волос. Я вышла из пещеры к окружающей её трясине без всяких препятствий и здесь, за скрюченным болотным кустарником, затаилась.

Ждать пришлось недолго. Услышав шлёпанье ног возвращающегося Келе, я, глубоко вздохнув, собралась с силами. Пусть это всего лишь неведомая тварь, всё равно убить её ещё нужно решиться! А эта мразь, возвращаясь, что-то там ещё и напевала и, как я поняла, тащила мешок с очередной жертвой. И не иначе ворон Кутх сам направил мою руку: я выскочила прямо перед Келе, как грозный дух мщения, и – надо же! – попала прямо в блуждающее лицо, точно в глаз! Он лопнул, словно воздушный шар, наполненный дерьмом. Вся эта вонючая слизь окатила меня с ног до головы, но это было уже неважно!

Я бросилась к мешку, стилетом разрубила узел, оттуда протянул ко мне ручонки маленький мальчик лет пяти, перепуганный до ужаса. Мы вернулись в пещеру, но там ждал неприятный сюрприз. Меня сразу же атаковала, видимо, жена Келе, судя по наличию у неё груди. Щупальцами-отростками она сумела выбить стилет и отобрать мальчика, эту потерю я не могу простить себе до сей поры. Затем она опутала меня своими крюками-отростками, захватила и, подтащив к выходу из пещеры, швырнула меня в топь как можно дальше, выкрикивая проклятия на своей тарабарщине. Но я встала из топи и решительно начала двигаться вперёд. Как хватило сил, вообще непонятно, сутки с момента похищения я ничего не ела. Примерно столько же шла вдоль топи, удаляясь от пещеры Келе, и видела весь путь белого ворона. Понимала – он хранит меня.

Я вышла к суше настолько покрытая грязью, что встретившиеся охотники изрядно напугались, а уж якутских охотников ничем не удивишь.