Слово «была» меня несколько покоробило, как будто Настю и правда разрубило винтами. Мы еще немного помолчали, думая каждый о своем, и тут я заметил, что на небе сгустились тучи, поднялся ветер, и пару раз даже громыхнуло. Чайки куда-то исчезли.

– Шторм, что ли? – спросил Женька. Ему на нос упала крупная капля дождя.

– Ой, слушайте! – воскликнула Ирочка, не замечая дождя. – Я сейчас сбегаю в рубку, вдруг Настя там, а мы паникуем?

И она помчалась в рубку.

Тревога сразу отлегла. В самом деле, напридумывали мы всяких ужастиков, а Настя, наверное, сидит в рубке и с капитаном чаек попивает, чтобы нам не мешать развлекаться.

Ира вернулась через минуту, но она уже не бежала, а медленно шла, опираясь о борт. Ее лицо было белое как простыня.

– Ну что, она там? – поинтересовался я, и снова тревожное предчувствие кольнуло меня.

– Насти там нет, – прошептала Ирочка.

– А ты спросила у капитана, где она? – ожил Женька.

– Нет.

– Почему? Вдруг он знает? Может, она ему перед отплытием сказала, что куда-то отлучится, и тогда твоя версия верна. Вдруг она…

– Жень, заткнись, ладно? – как-то обреченно произнесла Ирочка и обвела всех нас тоскливым растерянным взглядом. – Ребята, мы попали в ловушку. В рубке нет никого – ни Насти, ни капитана. На теплоходе мы одни… Он плывет сам по себе в открытое море. Им никто не управляет. Вы понимаете, что это значит?! – Ира перешла на нервный крик. – Мы одни. ОДНИ!!!

– Мамочки, – прошептала высокая худая, с наивными глазами Галочка и упала в обморок.

– Ты что, шутишь? – недоверчиво спросил Женька.

– Нет, – серьезно ответила Ира, – не шучу. В рубке нет капитана. Насти тоже нет. Понимаете? Мы одни на теплоходе, и он плывет сам по себе!

– Это бред, – твердо сказал Стас. – Я не верю.

Ира сделала безразличное выражение лица и предложила:

– Не веришь – сходи в рубку и сам в этом убедись.

В рубку побежал не один Стас, а вся наша компания. Ира осталась на палубе с очнувшейся Галей. Дождь все усиливался, и разыгрались волны. Море посерело, и так далеко, как раньше, теперь не было видно. Все было затянуто пеленой дождя.

Расталкивая друг друга локтями, мы забежали в длинный узкий коридор, который вел к рубке. Нас качало из стороны в сторону.

Женька встал перед дверью, взялся за ручку и сказал:

– Сейчас я открою дверь, мы увидим капитана, а потом все вместе надерем Ирке уши, чтобы знала, как шутить.

– Давай, открывай узе, не томи, – поторопила его Люба.

Женька нажал ручку вниз, распахнул дверь и, не смотря внутрь, сделал приглашающий жест, мол, заходите.

Однако в рубку никто не зашел. Мы все стояли с раскрытыми ртами. Женька, заметив выражение наших лиц, встрепенулся и заглянул в комнатушку.

В рубке не было никого. Мигали многочисленные лампочки на панели управления. В стороне от белого штурвала с потолка свешивался какой-то толстый шнур.

– Это что же выходит? – каким-то тягучим голосом промолвил я. – Мы тут… одни?

Внезапно один из мальчишек завыл, как бабка в деревне на похоронах, и осел на пол.

– Ой-ой-о-о-о-о-ой!

– С ума сошел? – вздрогнул Женька. – Чего ты ревешь?

– Стра-а-ашно! – Парень трясся и смотрел на нас жалкими глазами. – Я б-боюсь оставаться од-дин, без взрослых…

– Оригинальный страх, – заметил Стас. – Зачем же ты с нами поехал, если боишься быть без взрослых?

– Так я же не знал, что Н-настя куда-то ден-нется… – ответил парень.

– Подожди, я тебе сейчас дам успокоительное.

Стас помчался на поиски аптечки, а мы усадили дрожащего, как осенний лист на ветру, мальчишку на привинченный к полу стул и дали ему стакан воды. Он весь трясся, с него градом катился пот. Все как у меня, когда активизируется моя клаустрофобия…