Аркаша открыла было рот, чтобы возразить, но Луми неожиданно сорвался с места. Его лобовая атака столь сильно походила на попытку перехвата мяча, что девушка, затаив дыхание, подпрыгнула и кинула мяч в сторону кольца. Прочертив в воздухе дугу, апельсиновый кругляш угодил точно в середину ледяного обруча и, повстречавшись со льдом, ускакал знакомиться с сугробами.

«Это ж надо было… Моя единственная лимитированная трёха…» – Аркаша опасливо глянула на Луми.

– Да, – протянул снежный мальчик, – совершенно не умеешь играть в баскетбол.

– Ты хоть интонации меняй, когда иронизируешь, – ворчливо попросила Аркаша.

– Ты совершенно не умеешь играть в баскетбол.

– Неа, интонации остались прежними. Хотя за старания хвалю.

Аркаша полезла в сугроб. Оранжевый мяч на фоне снега смотрелся весьма экзотично – этакий апельсин в гуще сливок.

– Знаешь, трёха в чьем угодно исполнении будет выглядеть эффектно, – девушка рассеянно покрутила в руках мяч, счищая остатки снега, – а уж в моем и подавно. Но ты же понимаешь, что это не показатель? Честно скажу, мой трехочковый – это не случайность и не своевременное проявление госпожи удачи. Такой фокус мне, конечно, под силу, но могу его проделать лишь раз за игру. В чем причина, не знаю.

– И?

– «И»?! Ку-ку! Небо вызывает снежинку! – Аркаша помахала ладонью перед лицом Луми. – Здесь побегала, там мяч кинула – ну и что? Отдельные трепыхания за умение не считаются! Я как пингвин – крыльями хлоп-хлоп и сам вроде птица, но не взлететь, понимаешь? Не взлететь.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но капитан вряд ли стал бы самолично приглашать в команду того, в ком не видит потенциал.

Всего на секунду, но Аркаша промедлила с ответом.

– Заблуждения… простительны.

Блеск снега отражался в синих глазах Луми даже тогда, когда он поднял голову и воззрился в небеса.

– Птицы летают высоко.

Аркаша тоже невольно глянула вверх.

– Летают, – согласилась она.

– А если им подбить крылья, они рухнут камнем вниз. В этом проявляется хрупкость существования. – Ледяной ветер подхватил волосы юноши, создав впечатление того, что вокруг его головы танцуют снежинки. – Поэтому тебе и не нужно быть птицей. Ты камень.

– Камень?

Аркаша задумалась, является ли подобная характеристика аналогом «ты бум-бум дерево» и стоит ли начинать себе сочувствовать или все-таки подождать более подробных разъяснений.

– Ты – маленький камень. Снег тает. Крылья ломаются. Птица не поднимется после падения. А маленький камень сможет летать. Его направит чья-то рука, и он полетит. Падение не повредит ему. Маленький камень не разобьется. Его не сломать, не согнуть. Он не растает, он холоден и тверд. И его полет может быть бесконечным. – Луми посмотрел на Аркашу. – Хрупкость и безобидность маленького камня обманчива. Он – гибель Голиафа, посланная рукой Давида. И лед преклонится перед ним, потому что холод камня намного сильнее. И огонь покорится камню, ведь сутью своей он будет обязан высеченной из камня искре.

– А если… – Аркаша сглотнула. Созданные образы оглушили ее словно удар. – Если маленький камень… не направит та рука? Он… и не полетит.

Синева глаз Луми разбавилась голубыми всполохами. Снежный мальчик нахмурился.

– Так и знал. Дело вовсе не в умении?

Аркаша непроизвольно шагнула назад, ощутив касание давящей ауры. Ей никогда не приходилось избегать разговоров начистоту просто потому, что никто и не пытался понять ее. Кроме Коли. Но и он не отличался проницательностью, не углублялся в суть, выискивая потаенные проблемы, а просто разбирался с теми, что лежали на поверхности. Аркаша не врала только Коле, но и не откровенничала с ним. Проще говоря, отвечала искренне на те вопросы, которые он задавал. Не более.