Феликс замешкался и спускался последним. 

Зинаида уже разложила что-то у сосенки. В траве, беспокойными волнами разошедшейся в стороны. 

Она помахала Феликсу и остальным, призывая поторопиться.

Феликс поднял руку, помахал ей в ответ. И тут же потерял равновесие. Упал, и неудачно. 

Нога скользнула между двух крупных осколков гранита. Внизу омерзительно хрустнуло. В голове мелькнуло воспоминание накануне читанного сравнительного анализа физиологии рас, доступного ему до полноценного зачисления в штат. Автор отмечал, что главный минус коренных жителей земли — крайне хрупкий скелет с весьма ограниченными способностями к регенерации. 

Феликс был вынужден полностью согласиться с автором. Для верности даже выказал ему свое почтение громким воплем. Быть обладателем хрупкого скелета оказалось очень, очень, очень больно.

Падая, Феликс распорол ладонь о мелкие камешки, лежащие в расселинах между крупными осколками, как набор лезвий в трехрядной мужской бритве. Очень не хватало мягонькой полосочки с гелем по краям и лосьона после бритья...

Ничто вокруг не выглядело подходящим, чтобы вытереть заливающую пальцы кровь. Она потекла на траву, что-то брызнуло на джинсы, в ямки и трещинки, покрывающие камень, на котором в максимально принужденной позе прилег отдохнуть от такой насыщенной событиями прогулки Феликс.

Кровь собралась в небольшую лужицу, такую яркую, будто гранитный камушек под ней вовсе и не был черным. Феликсу даже показалось, что лужица засветилась. После чего гранит мигнул, как вспышка фотокамеры, и, совершенно не стесняясь истошно зовущего на помощь Феликса, всосал лужицу. Всю, без остатка. Даже влажного пятнышка не осталось.

«Он мою ногу там не сожрет?» — Феликс почувствовал, как футболка холодной тряпкой противно липнет к спине. 

Для верности он заорал погромче, добавив парочку крайне неприличных, но очень подходящих ситуации, выражений.

Феликс оперся на камень, пытаясь освободить раздираемую болью ногу. Мокрые руки заскользили по граниту. Ему показалось, что камень под ним зашевелился. 

— Что за...? 

Камень меленько завибрировал. Как при локальном землетрясении. Локально локальном. В рамках одного куска гранита.

Он обернулся. К нему бежала Йелдыз. Точнее не бежала, нет. Её силуэт размазался в серую линию. Он видел только её широко распахнутые глаза. И в них — черноту вселенной, пробивающейся через пульсирующие трещины на сером мраморе. 

Феликс дернулся вперед в бессмысленном порыве отчаянно пытающегося спастись животного, понимающего, в общем-то, бессмысленность своих действий. 

Дернулся и застыл. Увидел, услышал и понял всё.

Оставалось еще два прыжка, Йелдыз глухо зарычала, по-кошачьи приподняв верхнюю губу. Она поняла, что поздно. 

Дракон почуял добычу и добыча почуяла дракона.

Камни под Феликсом перестали вибрировать. Замерли. Чтобы зашевелиться. Они начали медленно сдвигаться, образуя широкую воронку, по которой так удобно будет ехать вниз, на саблевидные осколки, торчащие пиками из гранитной крошки на самом дне. Феликс поехал вниз. Все произошло так быстро, что он сам не заметил, как в последний момент ухватился за какой-то острый край. Разрезал и без того ободранные пальцы, но не разжал.

Камни двигались плавно и быстро, воронка расширялась. Тонкие пласты с сухим шуршанием сползали вниз, обнажая гранит слой за слоем, задевая бритвенно острыми краями Феликса. Каменные копья на дне — росли вверх. 

Стенки воронки поднимались все круче, держаться становилось сложнее с каждым мгновением.

Над самым ухом Феликса раздалось злое шипение.