Выписав по идеально ровному асфальту кривую дугу и заняв исходную точку, самолет на некоторое время замирает, двигатели набирают обороты, шум от них становится все сильнее, я чувствую вибрации спиной, прислоненной к спинке кресла, и сердце мое замирает в ожидании. А когда махина, наконец, срывается с места и мчит вперед, меня вжимает в спинку еще сильнее и я, кажется, забываю дышать.

В прошлый раз было не так страшно - рядом был Никита, который говорил мне что-то ободряющее, хоть я и не слышала его из-за гула, держал за руку, и я до боли вцепилась в него ногтями. Больно было даже мне, не представляю, как он терпел мою хватку, но он улыбался. Я хотела улыбнуться в ответ, но не могла.

Сейчас никто меня не поддерживает, и все ощущения будто в новинку.

Боинг мчит по взлетной полосе, разгоняясь все сильнее, пока, наконец, шасси не отрываются от земли и не прячутся под закрылками. Сердце ухает вниз, я поворачиваю голову к окну и смотрю на стремительно исчезающий внизу город.

Если честно, не скажу, что я в восторге, скорее, в панике. При взлете у меня закладывает уши, и это очень неприятное ощущение. Странный звенящий шум я испытываю на протяжении всего трехчасового пребывания в воздухе, и поэтому вздыхаю с облегчением, когда капитан объявляет о том, что самолет приступил к снижению.

Сбрасывая скорость и медленно теряя высоту, Боинг плавно заходит на посадку в аэропорту Шарля де Голля. Шасси со стуком касаются мокрого от моросящего дождя дорожного полотна из высококачественного асфальта и, приятно шурша, катятся к терминалу, везя нас к рукаву. Из динамиков раздается официальный голос старшей стюардессы, оповещающей о совершенное посадке и температуре в городе прибытия. Не успевает она договорить, как самолет замирает на месте, и двигатели резко перестают крутиться и гудеть. В салоне раздаются редкие аплодисменты.

- Бьенвеню а Пари, Кира Владимировна! - бормочу я себе под нос.

Улыбаюсь и чувствую, как сгусток страха, образовавшийся в моей груди во время полета, начинает рассасываться и его замещает ощущение полного восторга.

Я в Париже!

Включаю телефон, который сразу после активации роуминга оживает кучей сообщений и упущенных вызовов от Юльки. И одно от папы.

"Напиши, как сядешь. Волнуемся".

Тут же набираю ему ответ и отправляю селфи с улыбкой до ушей. Это должно понизить градус родительского волнения. Хотя и уровень моего зашкаливает. Но мое волнение приятное, предвкушательное. Радость рвется из груди так, что я хочу встать и заорать во весь голос. Но глушу этот дикий порыв в зачатии.

Телефон звонит.

- Ну что, села? Поверить не могу, наконец-то ты до меня добралась!

- Села. Но мы еще в самолете, хотя никуда уже, вроде, не едем.

- Это нормально. Сначала бизнес-класс высадят. Ты помнишь, что на вопрос о цели путешествия, нужно отвечать "туризм", а не встреча с подругой?

- Помню, - закатываю глаза.

Думать о нудной процедуре проверки паспорта на границе не хочу. Я хочу всё это поставить на ускоренную перемотку или даже лучше пройти через портал и выйти сразу на Марсовом поле. Предвкушаю этот момент, и мне не терпится его приблизить.

Тучная женщина в форме машет мне рукой, приглашая пройти к освободившемуся окошку, я суетливо бегу и сую свой паспорт в щель под стеклом. И снова преданно смотрю на сотрудника аэропорта. Жан-Пьер - так написано на его бейджике - неожиданно мне улыбается. Дежурно интересуется целью визита, я заученно отвечаю.

- Как долго вы планируете пробыть во Франции?

- Неделю.

- Добро пожаловать в Париж, Киррá, - снова улыбается Жан-Пьер и возвращает мне документы.