Перед фотографированием попала под дождь, тщательно уложенная прическа была безнадежно испорчена, тушь потекла, и ее пришлось стереть, а снимок фотограф сделала в момент, когда я только села на место и подняла голову. В итоге глаза получились испуганно распахнутыми, рот приоткрытым, а волосы прилизанными и, от влаги, стали намного темнее моего оттенка - жуть жуткая, короче. И узнать меня, действительно, на ней очень трудно.

Несколько раз переведя взгляд с фото в паспорте на меня, таможенник, наконец, ставит штамп и открывает мне выход в зону досмотра. Процедура для меня хоть и не новая, но всё равно волнительная, и я едва не забываю паспорт с талоном в ящике для одежды, но вскоре и этот этап остается позади,  и, минуя за ненадобностью дьюти-фри, я оказываюсь в огромном зале ожидания вылета.

Ряды кресел вдоль многочисленных выходов, киоски с сувенирами, автоматы со снэками, и кафешки, кафешки, кафешки. Но меня вновь привлекает стеклянная в пол стена, за которой как на ладони, виднеется взлетное поле и прикованные к зданию аэропорта телетрапами стальные большекрылые птицы. Возле них снуют люди в спецодежде и, как и в первый раз, когда я была в аэропорту с Никитой на первом свидании, я увлеченно наблюдаю за их действиями. За проверкой шасси и прочих систем, за погрузкой на борт питания и багажа - вижу свой, как он едва не сваливается с самой вершины горы на тележке, но его подхватывают и возвращают на место, - и за соблюдением прочих предполетных процедур.

Пока глазею на самолеты, вспоминаю расстроенное и даже потемневшее лицо Дэна на мой отказ подняться в его квартиру.

Но я знаю, что поступила правильно. Да, я обижена на Никиту за его молчание, но я же не собиралась всерьез ему таким образом мстить, а значит, не стоило давать Дэну ложных надежд. Наверняка же он звал меня не за тем, чтобы обстановку своей квартиры продемонстрировать, и уж точно не похвастаться ремонтом или предметами мебели, и вряд ли жаждал показать детские фотографии - свои или моей тёзки Киры. Хотя на нее посмотреть было бы любопытно. Но не у него дома.

Не думаю, что он бы набросился на меня с порога, но точно попытался бы обаять, соблазнить, совратить и лишить способности сопротивляться его чарам. А я помню, как неадекватно реагирует на него мое тело и мутнеет разум. Поэтому наедине мне с ним лучше не оставаться. От греха…

Я, конечно, уверена, что не способна изменить Никите ни при каких обстоятельствах и методах обольщения, но проверять это не хочу. И точно знаю, что не отнеслась бы с пониманием к тому, что Никита принял подобное приглашение в гости от Вики, например, или какой-нибудь своей новой американской знакомой. Более того - я бы расценила это как неуважение ко мне, к моим чувства и нашим отношениям, в принципе. И поэтому просто не могла принять иное решение.

Когда объявляют посадку на мой рейс, я одной из первых занимаю своё место у окна у левого бокового выхода в салоне "Боинга". Видимо, еще довольно нового, потому что в воздухе всё еще сохраняется характерный заводской запах кожи, резины и пластика. Обивка кресел еще не вышаркана, подлокотники не исцарапаны, иллюминаторы не заляпаны, а кнопки на панели над головой выглядят исправными.

Вскоре двигатели начинают гудеть, массивная машина трогается с места и движется к точке взлета. Приветливо улыбающиеся стюардессы встают между кресел и приступают к демонстрации действий при экстренных посадках под голосовое сопровождение на двух языках. И, похоже, я оказываюсь единственной, кто смотрит эту пантомиму.