Трой явно обрадовалась, но возразила:

– Не можешь же ты выполнять сверхсекретное поручение контрразведки, таская за собой жену и ребенка. Это будет выглядеть дилетантством. К тому же мы договаривались никогда не смешивать работу с отдыхом, Рори.

– В данном случае, чем большим дилетантом я буду казаться, тем лучше. Я ведь только остановлюсь в Роквиле, а расследование буду вести вне города, так что на самом деле нам не придется смешивать работу с отдыхом.

Трой соскребала краску с палитры.

– Мне страшно хочется поехать, – вздохнула она, – правда, не для того, чтобы познакомиться с мистером Гарбелем. Хотя как сказать. Все-таки мне неймется выяснить, действительно ли он такой невыносимый зануда. Прямо-таки убийственное стремление.

– Поддайся ему. Напиши Гарбелю, что приезжаешь. Можешь вложить в конверт автобусный билет от Путни до Фулхэм-роуд. Как ты обращаешься к нему? «Дорогой брат»?.. Между прочим, как его зовут?

– Понятия не имею. Для меня он просто П. Е. Гарбель. Он писал, что близкие люди называют его Пег[1]. При этом, разумеется, не преминул скаламбурить, что вот, мол, и он, словно квадратный штырь в круглой дыре…

– Под дырой он подразумевает Роквиль?

– Видимо.

– Как ты думаешь, чем он занимается?

– Не удивлюсь, если он пишет большой ученый труд о питьевой соде. Если так, то, вероятно, он попросит нас прочесть рукопись и высказать свое мнение.

– В любом случае нам придется с ним познакомиться. Да оставь ты палитру в покое и скажи наконец твердо и определенно, что мы едем.

Трой вытерла руки о рабочий халат и произнесла:

– Мы едем.

В собственном замке неподалеку от Роквиля мистер Оберон взглянул на погруженное в ночную тьму Средиземное море, туда, где лежали невидимые берега Северной Африки, а затем с благосклонной улыбкой обернулся к гостям.

– Я усматриваю добрый знак в том, что мы собрались здесь, – произнес он. – И объединил нас один общий возвышенный помысел. Ничего низменного, суетного.

Он назвал всех гостей по именам, и голос его звучал так, словно это была перекличка в строю ангелов.

– Наша самая юная последовательница, – обратился он, просияв, к Джинни Тейлор. – Ее ждут необычайные, чудные открытия. Она стоит на пороге высшей радости. Да-да, я не оговорился, именно высшей радости! Так же как и Робин.

Робин Херрингтон, наблюдавший за Джинни Тейлор, резко вскинул голову.

– Ах, молодость, молодость, – вздохнул мистер Оберон, выражая то ли одобрение, то ли укор, и повернулся к остальным гостям, двум мужчинам и женщине. – Завидуем ли мы им? – спросил он их и сам же ответил: – Нет! Наша жатва будет обильней. Ведь мы зрелые, опытные землепашцы, не так ли?

Доктор Баради, смуглый полный человек с умным лицом, взглянул на хозяина замка.

– Да, – сказал он, – именно – опытные и зрелые. А когда приедет Аннабелла? Вы, кажется, говорили, что она намеревалась быть здесь?

– Милая Аннабелла! – воскликнул мистер Оберон. – Да. Во вторник. Неожиданно.

– Ах, во вторник! – пробормотал Карбэри Гленд, разглядывая свои выпачканные краской ногти. – Значит, у нее будет время отдохнуть и подготовиться к четверговым ритуалам.

– Милая Аннабелла! – с чувством подхватил доктор Баради.

Шестая гостья повернула помятое лицо к Джинни Тейлор и устремила на нее близорукий взгляд.

– Вы впервые здесь? – спросила она.

Джинни посмотрела на мистера Оберона. Ее свежее хорошенькое личико несколько портил взгляд, в котором читались неуверенность, беспокойство и чуть ли не страх.

– Да, – ответила она. – Впервые.

– Неофитка, – промурлыкал доктор Баради.

– И вскоре станет жрицей, – добавил мистер Оберон. – В столь юном возрасте. Как это волнительно! – Он широко улыбнулся Джинни.