Пусть он сказал, что будет стараться уделять Санте время, на протяжении первой пятидневки этим-то не баловал.

Сама Санта действительно не пыталась искать в подобном проявление личного отношения к ней, но потихоньку осознавала: скорее всего, так будет постоянно. Вокруг неё есть люди, кроме Чернова, которые находят задания, смотрят результат, дают фидбек. Но он… Слишком занят.

Почти не бывает в офисе. Если заезжает – то участвует в каких-то встречах с клиентами, принимает несколько звонков в своем кабинете, разговаривает с кем-то очевидно более значимым и едет дальше. Кивает в ответ на обращенные к нему: «добрый день», строча что-то на своем телефоне. Даже взгляд не поднимает особо. Не фиксирует, чье это пожелание.

В принципе, даже с учетом отсутствия личного внимания того самого Чернова, обделенной считать себя Санте не позволила бы совесть. Ей было, к кому подойти, с кем посоветоваться, у кого поучиться.

Коллектив Веритаса (во всяком случае, спорщики), на первый взгляд не отличался ни склонностью к нездоровой конкуренции, ни излишним лицемерным дружелюбием. Людям тупо некогда тратить себя на пустое. Они работают. И делить им тоже, кажется, нечего. Зато есть, куда стремиться.

Санта не знала, это умение Чернова видеть человеческую суть, или просто везение, но у неё сложилось четкое впечатление, что Даниле удалось невозможное: создать коллектив со здоровой атмосферой. И пусть капитана часто нет на носу корабля, он не идет на дно.

Особый склад характера и повышенная осторожность не позволили Санте обзавестись за эту неделю отношениями, которые можно было бы назвать дружескими, но со многими она раззнакомилась. Конечно же, здоровалась, немного рассказывала о себе, если спрашивали, улыбалась, подтверждая, что действительно родственница того Щетинского, по чьему учебнику почти всё когда-то учили гражданку… Без стеснения уточняя: дочь…

Любила видеть в такие моменты во взглядах легкое восхищение, пусть и понимала: оно адресовано Петру. Но готова была впитывать, убеждая себя, что через неё это всё доходит до папы.

Верит ли в какую-то жизнь после смерти, Санта толком не знала. Вряд ли в отвечающие канонам представления о рае и аде, но хотела ощущать, что где-то отец есть. Что он всегда будет её поддержкой. Иногда казалось, что даже чувствует его незримое присутствие. В самые сложные и самые радостные моменты. Например, когда пришла в кабинет Чернова.

Лена звонила дочери каждый вечер. Спрашивала, как успехи и дела. Санта отвечала честно, но без подробностей. На вопросы о том, как ей работа с Данилой – обтекаемо. Не хотелось выглядеть в своих же глазах жалобщицей, которой обещано было внимание, но что-то не срослось. Тем более не хотелось, чтобы мама пыталась выйти на Данилу ещё раз. Это было бы уже откровенно неправильно.

Санта пыталась взять максимум из доступного. Ей казалось, что получалось вполне неплохо.

Думая об этом, в первую послерабочую пятницу она стояла у лифтов, один из которых должен был спустить её на первый. За поворотом её ждал припаркованный купер. Она предвкушала, как сядет в машину, включит музыку, поедет неспешно домой.

Наверное, для кого-то план казался скучным. Но Санта немножечко устала, ей хотелось просто отдохнуть. Поэтому не юлила, отказываясь от предложения нескольких человек из судебщиков, бухгалтерии и земельного сходить в бар неподалеку.

Скорее всего, это помогло бы ей влиться в коллектив быстрее и глубже, узнать что-то интересное, просто расслабиться, но не было желания.

Слушая одним ухом разговоры вокруг, Санта, как завороженная, смотрела на горящую кнопку вызова лифта, в сто миллионный раз вспоминая это его сказанное невзначай «чтобы стать хорошим юристом, Санта…».