– Что? – я тоже вспыхнула. Поднялась с кресла, сложила руки на груди, уставилась на Эвана с такой злостью, что виски заныли. – Это у меня пустая голова?!

– А какая еще? – Эван нервным движением запустил руку в волосы, провел по голове. – Вы влезли в гнездо сумарнского паука! Какой идиоткой надо быть, чтобы это сделать!

Вот вам здравствуйте. Теперь я еще и идиотка.

– Я понятия не имею, что такое этот ваш сумарнский паук, – отчеканила я. – В моем мире нет подобных тварей. А вам следовало заранее предупредить меня об опасностях. А не орать теперь, словно вас за задницу укусили!

Эван остановился. Посмотрел на меня – во взгляде проплыло запоздалое сожаление.

Понял. Прекрасно.

– Был неправ, – нехотя произнес он. – Простите. Сумарнский паук это наша местная нечисть. Пробирается в дома, замещает собой хозяина, потом пожирает семью.

Я так и ахнула.

– То есть, он сожрал ван Аббика?!

Эван скривился.

– Надо будет сейчас посмотреть здесь в кладовой. Он наверняка там, в паутине. Возможно, еще жив.

Ну слава Богу. Получается, все отделались легким испугом.

– А вас он зачем заманивал? – спросила я. – Ему ведь была нужна приманка, он затем меня и схватил.

– Затем, что если сумарнский паук сумеет сожрать сильного и опытного мага, то его силы увеличатся во много раз, – устало объяснил Эван и прошел к одной из дверей. Толкнул ее и понимающе кивнул.

– Там, да? – спросила я.

– Да, – вздохнул Эван, присел на корточки и, судя по движениям его рук, начал что-то разрезать.

Я подошла поближе: ректор склонился над коконом из паутины, и над его пальцами сверкали мелкие молнии, расправляясь с нитями. Вскоре из кокона проступило бледное лицо настоящего ван Аббика. Под глазами залегли тени, лоб был покрыт крупными каплями пота. Увидев ректора, ван Аббик вздохнул и пробормотал:

– Что случилось?

– Сумарнскому пауку попалась крупная муха, – ответил Эван. – Голова болит?

Ван Аббик печально усмехнулся.

– Еще как. Все живы?

– Да. Я сейчас вызову врача, тебя отвезут в госпиталь.

Мне сделалось не по себе. Эван окончательно расправился с нитями, помог ван Аббику подняться и провел его в комнату – усадил в кресло и сказал:

– Тебе будет хотеться пить, но пить нельзя, пока весь яд не выведется.

Ван Аббик устало кивнул.

– Хорошо. О, вижу, тот домишко сгорел. Жаль.

Летучая мышь, которая успела перебраться на мое плечо и теперь сидела, вцепившись лапками в платье, фыркнула, выплюнув несколько мелких искр. Теперь, после того, что мы с ней пережили, она больше не казалась мне уродливой. Вполне милое существо.

– Я сидела там вместе с этой мышью, – сказала я.

Ректор одарил меня очень недовольным взглядом, словно мне следовало стоять, не раскрывая рта лишний раз. Но надо же, он извинился передо мной! Не думала, что такие вот люди, ледяные гордецы, способны признавать свои ошибки.

Он очень испугался за меня – потому и кричал, чтобы выплеснуть этот страх.

Как только я это поняла, мне стало легче.

– Это не мышь, – откликнулся ван Аббик. – Это сумеречник, они часто пробираются в здания. Вы ему понравились, как видно.

Я улыбнулась.

– Возьму его себе. Он так решительно меня спасал. Простите мое любопытство, но что именно вы коллекционируете?

Ван Аббик улыбнулся в ответ. На мгновение мне стало жаль его – особенно, когда я вспомнила, как паук рассказывал о любви к Анне. Не придумал же он это все, явно позаимствовал чужие воспоминания.

– Дома и здания, – произнес он. – Их маленькие копии. В соседней комнате есть целый город.

Я понимающе кивнула, и жалость моя усилилась. Наверно, он очень одинок, раз посвятил себя такому увлечению.