– Держи, – Ос протягивает жене панини с курицей и зеленью, приправленный соусом и специями, – ты не позавтракала.

Вик оглядывается на Оскара и ощущает себя самой счастливой женщиной на свете. «Да все он видит и слышит, просто в своей манере. Заботливый», – думает она. Девушка принимает угощение и почти сразу же вцепляется в тесто зубами. Откусывает огромный кусок и интенсивно жует, так, что щека оттопыривается. Ос расплывается в улыбке.

– Фто? – с набитым ртом интересуется Вик.

– Ничего, – отвечает он, отрицательно покачивая головой. А потом устремляет взгляд куда-то вдаль и говорит: – Обожаю твою непосредственность. Твои слова и поступки лишены фальши, ты настоящая, забавная и очень милая, когда вот так ешь. Еще люблю смотреть в твои глаза, когда ты что-нибудь рассказываешь. В такие мгновения из них разве что искры не летят. Ты так увлечена писательством.

– Поэфому ты на мне вэнился? – Вик старается произносить слова четче, но панини слишком вкусный и сочный, и здесь приходится выбирать – либо адекватность речи, либо хомячьи щеки с куриными залежами.

– Нет, конечно нет. Я бесконечно влюблен в твои девяносто семь баллов по литературе, – на полном серьезе отвечает он и тут же оглядывается на насупившуюся супругу, снова улыбается: – Шутка. Было бы странно любить человека по какой-либо причине.

– Да? А где твои эти доказательства в сухой форме? Ну теоретическая часть, практическая, заключение? – Вик, наконец, совладала с булкой и теперь может легко поспорить с Оскаром о сути бытия. Ну или об их престранном браке.

– Смысл? Здесь моя наука бессильна. И как ты можешь аргументировать по факту наше бракосочетание?

– Я возьму за основу другую науку, если ты не против. Во-первых, твои родители. По собственному желанию или по иному стечению обстоятельств они не стали расписываться и решили жить в гражданском браке. Пусть тебя это прямо никак не касается, но косвенно – на подсознательном уровне – задевает, ты сделал то, что не смогли они, то есть закрыл образовавшуюся социальную потребность. Во-вторых, взыгравшие отцовские чувства. У меня не было семьи как таковой, все детство я провела в детдоме, отсюда исходит твоя забота, желание защитить, накормить и согреть. И, в-третьих, ты все-таки мужчина, Ос.

– Правда? – подначивает он.

– Так и есть, – подыгрывает ему Вик. – Я тебя привлекаю как женщина. И здесь, кстати, не знаю, может быть, у тебя в голове засел образ из юношества, и я чей-то прототип, теплое воспоминание, к которому хочется возвращаться снова и снова.

– Хм…

– Ладно! Чушь это все, признаюсь, ответ лежит на поверхности: просто мы любим собирать эти долбаные коллекционные домики! Мы – конструкторные маньяки, – хохочет Вик, ее серьезность тут же испаряется на глазах. Она смотрит на Оскара и откровенно смеется. У него бровь ползет вверх. Девушка догадывается: – Укроп, да?

– Есть немного, – очередной раз окидывает взглядом ее зеленые зубы Ос, – возьмем кофе, тебе же нравится разбавленный водой флэт уайт?

– Ничего он не разбавленный! Нормальная кофемашина в этом ларьке! – возмущается Вик.

– Не может быть нормальный кофе там, где на вывеске написано «экспрессо», Вик.

– Это фишка у них такая. То есть «унылатте» тебя не смущает?

– Меня смущает «на вынос», написанное раздельно.

– У-ух! – наигранно злится Вик и толкает мужа в плечо.

Несмотря на кофейные пересуды, они все-таки берут два стаканчика с бодрящим напитком и прогулочным шагом идут домой. В гостиной на квадратном столике их ждет интерьерный конструктор, который Вик и Оскар готовы собирать до вечера. Ос, как повелось, выбирает виниловую пластинку из собственной коллекции и кладет ее на диск проигрывателя. Настраивает его и опускает иглу на самый край. Сначала по комнате проносится легкий шорох, уютный, располагающий прислушаться к тому, что будет дальше. Мелодия нарастает, и Вик ухмыляется.