- До верха подбросите? – сложив руки рупором, крикнул мужчина, и для убедительности махнул рукой вдоль круто уходящего вверх проспекта, - На работу опаздываю, а ничего не ходит.

Танкист нырнул обратно в башню и видно после короткого совещания, вынырнул снова.

- По пятерке, - проорал он, перевешиваясь через край люка, - На броне поедешь.

- Троллейбусом по гривне пятьдесят, - недовольно крякнул потенциальный пассажир.

- А маршруткой – по семь, - рубанул в ответ танкист, - Сказано – по пятерке, не хочешь – стой на своей остановке, пока не обледенеешь. Тоже мне, генерал Карбышев!

Мужчина еще мгновение потоптался, потом закинул наверх свой портфель и ухватившись за руку танкиста, забрался следом. Уселся на броне, держа портфель на коленях и решительно посверкивая очками. Сорвавшаяся с остановки толпа облепила танк.

- Передайте, передайте за двоих! – мятые купюры замелькали, исчезая в танковой башне.

- Без сдачи, только без сдачи! – решительно покрикивал танкист.

Последний пассажир встал у самой башни, держась за дуло пушки. Танкист рявкнул:

- Стоя не поедем, тут тебе не маршрутка! – и крышка люка захлопнулась.

«Обсаженный» людьми танк медленно и аккуратно пополз вверх по улице.

Бен Цви проводил его взглядом широко распахнутых глаз и вдруг быстро спросил:

- Элис, дорогая… Прости, что спрашиваю… - он смутился, но все-таки продолжил, - Для меня это важно. У вас с этим Александром… Были какие-то… отношения?

Были? Есть? Будут? Ну ты и вопросы задаешь, мой дорогой американский друг. Или ты любовник?

- Следите за дорогой, Бен, - не отрывая глаз от ветрового стекла, бросила Эля.

* Элис, подожди, пожалуйста!

7. Глава 7

Reasonable job

Заснеженный университет походил на городок-призрак. Падающий снег завернул приземистые бетонные корпуса в белую упаковку, сквозь которую мрачно проглядывали черные, не озаренные ни единым огоньком омуты окон. Дорожки между корпусами, обычно забитые толпами студентов, были непривычно пусты. Лишь одинокие мерзлые фигурки, проваливаясь в снег и пугливо озираясь, подавленные пустотой и тишиной всегда шумного университета, брели к стеклянным дверям корпусов. Машина Цви медленно обгоняла их и у фигур обнаруживались лица, проглядывающие из-под низко надвинутых шапок. И на всех было написано совершенно одинаковое страдальческое выражение: «На кой черт я сюда приперся?»

Эля вздохнула – действительно, на кой?

Цви тревожно скосился на нее:

- Почти никого нет…

- Добраться не могут, - кивнула Эля, - Кто поумнее, наверное, домой вернулись. – а ей после разборок с Домовушкой придется еще и на работу идти, раз уж она добралась. Эля представила себе долгий день в абсолютно пустой и насквозь промерзшей лаборатории и на душе стало совсем паршиво. Все дружно скажут, что доехать не могут, а она будет торчать на факультете в гордом одиночестве и даже никаких отгулов ей потом за это не отломится. Отгулов за разгул стихий не бывает. Ну хоть один плюс – декан не сможет обвинить ее в прогулах. Сам-то сто процентов не приедет, живет черте где… Начнет трезвонить, а Эля – вот она, на посту. Бдит. Все сдались, отступили, а она прорвалась сквозь снегопад и буйство мороза. На нартах, на собаках… Прям не хрупкая женщина, а факультетский Нансен-Амундсен. Эля представила себя в расшитой кухлянке: распластавшись на нартах, она окриком направляет стремительно несущуюся собачью упряжку – спереди в постромках Александр в своей кожаной куртке, прямо за ним Цви в элегантном костюме. Бешено лая и периодически норовя вцепиться друг другу в горло, они бегут по снежной целине, а Эля их чуть что – шестом, шестом, да с оттяжечкой…